роза очень скоро начнет ронять свои лепестки. Духи тоже стали более волнующими, резкими… Вдохнув их, Альдо, не встречавший в плену ни одной хорошенькой женщины, почувствовал, как в нем заговорило прежнее желание. Графиня, наверное, догадалась, что он испытывает, ибо, подав ему бокал «марсалы», воспользовалась предлогом и подсела к нему поближе.
– Итак, – сказала она с улыбкой, прикрывая иронией несвойственное ей прежде кокетство, – ты считаешь, что я по-прежнему красива?.. Так же, как в те, увы, далекие времена, когда ты был влюблен в меня?
– Я всегда был немного очарован тобою, – ответил он.
– Но в определенный период ты очень сильно любил меня, – возразила она.
Альдо не позволил ей продолжить, придержав на скользкой дорожке. Ему и в самом деле показалось, что, допусти он ласковый жест, за ним последует другой, и этому платью с глубоким треугольником декольте, довольно лицемерно прикрытым белым муслиновым воланом, пожалуй, не останется ничего другого, как соскользнуть с ее плеч. А он, несмотря на охватившее его волнение, не хотел поддаваться чувству. Надо было резко уйти от скользкой темы.
– Я любил тебя, это правда, – сказал он с улыбкой, но таким неожиданно серьезным тоном, что тональность разговора сразу изменилась. – Адриана, я пришел не для того, чтобы вспоминать далекое прошлое, я хочу поговорить о горестном событии трехмесячной давности. Сожалея, разумеется, что это омрачит мой первый визит к тебе. Его следовало бы целиком посвятить приятному общению, радости нашей встречи.
Красивое лицо с безупречным овалом побледнело, стало печальным, и Адриана, отодвинувшись от Альдо, облокотилась на подушки канапе.
– Смерть тети Изабеллы, – прошептала она. – Все произошло абсолютно естественным образом, и что я могу рассказать тебе такого, чего не сообщили уже Дзаккария и Чечина?
– Не знаю, я хочу, чтобы ты описала сама во всех подробностях тот последний вечер, когда ты видела ее живой.
Черные глаза заволокло слезами.
– Неужели это так необходимо? Не скрою, мне очень больно вспоминать о случившемся, потому что я до сих пор корю себя за то, что не осталась с ней на всю ночь. Если бы я была там, то могла бы позвать врача, помочь ей, но я не предполагала, что она была до такой степени…
Тронутый ее горем, Альдо склонился и взял в свои руки ладони молодой женщины:
– Я знаю, что ты сделала бы для нее невозможное! Тем не менее умоляю тебя, поройся в своей памяти, как бы это ни было тяжело, для этого есть очень серьезная причина…
– Какая?
– Я скажу тебе об этом потом. Сначала расскажи!
– Но что я могу рассказать тебе? Твоя мать перенесла простуду, которая измотала ее, но, когда я пришла, мне показалось, что она выздоравливает. Мы с ней выпили чаю в Лаковой гостиной, и все шло прекрасно до того момента, когда она поднялась, чтобы проводить
