так?
– Не хочу говорить.
– Разумеется, нечего говорить.
Девочка уже умела понимать смысл таких слов… Их оскорбительное значение сначала вывело ее из себя: она бросила брату полтинник и, плюнув ему в лицо, сказала, чтобы он не смел никогда приходить к ней. Тот назвал ее дурою, обтерся, но полтинник взял и – его пропил.
Но едва девочка оградилась от родства с мужской стороны, как деревня подходит к ней с наиболее чувствительной, с женской линии: к девочке является с деревенскими гостинцами присыльная деревенская тетка. Эти «присыльные тетки» – прелюбопытный и в своем роде препротивный тип. В большинстве случаев они представляют собою самые ужасные, бесстыжие и гнусные характеры. Они, как на подбор, всегда пройдохи и мастерицы вымозжить из девочки все, что только возможно. Девочки их редко любят, а часто боятся и трепещут, но всегда принимают. Тетки ли они «всамделишние», или десятая вода на киселе – этого не разберешь. Деревенская родственность ведь идет вширь и вдоль очень просторно. Называются же эти бабы просто «тетка из своего места». Не разберешь, какая это степень по кормчей. Главное в этих тетках – их цепкость и емкость во взыскательных приемах. Дайте только им поручение обобрать девочку – и уж они оберут ее до последней нитки или сейчас «переставят на место». И несмотря на это, деревенские родственники нарочно и подсылают такую тетку.
– Эта, – говорят, – управистая.
За исполнение исковых поручений «тетка» урвет себе кус из взысканных денег и возьмет «отсыпного», т. е. отсыплет чаю, сахару, кофе.
Стоит только дать эдакой бабе «адресок девочки да гостинчики», и она уж, известно, доймет с девочки все, – лучше, чем подьячий на правеже.
Стоит только послушать, какие истории рассказывает эта Шехерезада бедному ребенку, к которому прислали ее родительская нежность и родительская алчность. То она рисует ей сцены трогательные, ужасные – как дома будто томятся нуждою и как страдают оттого, что вынуждены просить у своего дитяти пособия.
– Нешто это легко матери-то? Мать-то, слезами обливаясь, говорила: «скажи ей, Груше-то, мне ведь ее жалко».
И рассказчица сама плачет. Глаза у нее всегда на мокром месте.
Девочка волнуется, растрогивается и тоже плачет. Сердце ее теперь рвется к семье и готово на всякую жертву – лишь бы только это было в ее возможности.
Тетка переменяет вид и заводит песни веселые и уносящие душу стремлениями к дому – она сообщает, как за сестру девочки жених из торговцев сватается и как всему этому легко бы статься, но только у невесты платья с спаньей нет. А как «спанье» шьется – это девочка знает. Не важная бы вещь учредить «спанье» – да не на что. Самого незначительного дела не достает, а через это можно упустить большое счастье!
Тут, как хотите, надо на все решиться! – Ведь это свои, а не чужие…
И станете ли вы удивляться, что такие по-видимому малые вещи производят большие последствия?
