способная в любой момент рвануть. Но Дженнис ошибается. Я психически здорова, и у меня нет страхов, комплексов, ночных кошмаров. Мне некого и нечего бояться.
– Я сказала вам, что напоминаю отцу о Руби, – спокойно повторяю я. – И я, и мама, мы обе напоминаем ему о том, что отец хотел бы забыть. Я понимаю, почему он это делает. И не виню его.
– Ты очень умная девушка, Шерил, – задумчиво произносит Дженнис, поправляя отворот жакета. Психиатр недовольна, что у нее не вышло вывести меня из себя. Наша неприязнь взаимна. Я ее нервирую, хотя она тщательно пытается это скрыть.
– Я окончила университет с самым высоким средним балом на моем направлении, – сухо сообщаю я. – Сейчас ищу работу. Как только устроюсь, найму сиделку и заберу маму домой. Поэтому прошу вас не беспокоить больше отца. Мы справляемся без него уже много лет. Я совершеннолетняя и сама могу опекать мать, не прибегая к его помощи.
– Как лечащий врач, я обязана оповещать всех близких родственников, указанных в анкете пациента, – не соглашается со мной Дженнис.
– Бывший муж – это не близкий родственник, доктор Гилбер. Измените данные в анкете. Они устарели и давно не корректны. Некоторые ошибки могут очень дорого стоить, – четко выговариваю каждое слово, и непробиваемая Дженнис покрывается красными пятнами. Есть, у меня получилось сделать эту замороженную суку. – Я могу идти? Или у вас остались еще вопросы? – спрашиваю приторно-вежливым тоном.
– Одну секунду, Шерил, – вернув самообладание, доктор натянуто улыбается и, открыв ящик стола, достает оттуда свёрнутый помятый листок бумаги и передает мне. – Вот это мы нашли в кармане Дороти, когда ее доставили к нам.
– Это газетная вырезка … – озвучиваю я свои наблюдения и осекаюсь, пробежавшись взглядом по заголовку.
Оливер
Старые дома обладают собственной неповторимой атмосферой, особой энергетикой, но это способны оценить и прочувствовать немногие. Эстеты, фантазеры, писатели, художники и все, кто не лишен богатого воображения и чувства стиля.
Ни современный внутренний ремонт, ни частичная реставрация и недавно окрашенный экстерьер не способны уничтожить налет почти вековой истории, написанной в каждой трещинке фасада, рассказанной шепотом скрипящих половиц и завываниями ветра в каменном дымоходе.
Я нахожу удивительное удовольствие в скрупулёзном сохранении старинных деталей интерьера. Их немного, и от этого они еще ценнее для меня. Оригинальность в наши дни, как редкое сокровище, нуждающееся в постоянном и кропотливом уходе. Оригинальность не требует огранки, она самодостаточна и уникальна. Она завораживает, вдохновляет, очаровывает.
Я неторопливо поднимаюсь на высокое квадратное крыльцо под треугольной крышей, поддерживаемой массивными белыми колоннами из натурального камня. Справа от крыльца, на открытой веранде гуляет ветер, гоняя сорванные с деревьев пожухшие
