едва ворочая языком, она требовала право на один телефонный звонок и вызов адвоката. На это ей без обиняков обещали: « Мы тебе счас кровавую дрисню вызовем, а не адвоката».
***
Её сестра-близняшка, напротив, оправдала надежды семьи. Села в кресло начальницы, вышла замуж за правильного состоятельного человека. Шумная, разбитная, она легко обрастала связями, подругами и любовниками (муж её тоже был тот ещё ходок. В таких семьях обыкновенно царят гармония, мир да лад). Обожала вечеринки, где скакала и веселилась как ребёнок. При её появлении всюду – в высоких ли кабинетах, в бандитских ли притонах – раскидывались руки и вырывались искренние восклицания: «О-о, кто к нам пожаловал!».
От таких мужчины теряют головы и позволяют вертеть ими как игрушками. Что-то между чеховской Аксиньей: наивно улыбающейся как молодая гадюка изо ржи, – и купринской держательницей номеров Анной Фридриховной. Такой тип холодной, расчётливой, восторженной девочки-женщины. Они идут по жизни, и бетонные стены на их пути рушатся от прикосновения мизинчика.
Горе тому, кто переходит им дорогу. Так же играючи и весело они уничтожают, стирают противника с лица земли. Попавшие к ней в немилость паковали чемоданы и «с жёнами, с детьми и с домочадцы, и со всеми животы» бежали из города, где им не было бы житья.
Когда она, крупная, золотоволосая, с победно выставленной витринной грудью, стремительно двигалась к президиуму – от образуемого ветра в зале разлетались листы бумаги и шевелились волосы на головах сидящих.
Вот такие разные сестрички Хансен.
Оторвавшись по полной, Лариса заявилась в родной город с имуществом, уместившимся в школьном рюкзачке. Квартиру, как потом выяснилось, она переписала на семейку многодетных алкашей.
У нас сдружилась с кладбищенским смотрителем-поэтом («Поэт несчастный и безвестный – а значит и высокой пробы»). И осела в домике рядом с милейшими, кроткими, тихими его подопечными. Прибирала заброшенные могилки, садила цветы. Мыла в часовенке полы, отскребала от воска подсвечники. На отпеваниях подтягивала батюшке неожиданно чистым и высоким голосом.
И внезапно, как озарение, в ней вспыхнул дар сказочницы.
***
«Утерянные женские перчатки лежали на асфальтовой дорожке. Кто-то из прохожих повесил их на ветках клёна. Издали казалось, что у дерева выросли две оранжевые ладошки с приветливо растопыренными пальцами.
И хорошо, что они висели высоко, потому что малолетние школяры тут же попытались поддеть их. Не дотянулись и от досады лишь покидали галькой. Потеряшки дрожали от ветра и от страха перед хулиганами. Но потихоньку успокоились, освоились и начали с любопытством озираться. Нет худа без добра! Никогда бы им не увидеть со своей высоты столько деревьев, домов, людей, машин, звенящих трамваев.
Конечно, хозяйка любила и заботилась о них: смазывала кремом, сушила
