салат придали ей решимости.
Ну, уж нет.
В отместку попыталась проделать с оливкой тот же фокус, но подлая оливка выскользнула из пальцев и укатилась, причем все стали заглядывать под стол, будто собирались достать ее и вернуть Михалине на тарелку.
– Я пишу на исторические темы.– Поправив очочки, публицист кашлянул в кулак.– Увлекаюсь краеведением. В общем, дамам это не интересно.
– Вам не везет с женщинами?– тоном злобной фурии поинтересовалась Михалина.
Чертова кукла ехидно прыснула, а Чарнецкий, напустив на себя простодушный вид, сознался:
– Я женат в третий раз – не знаю, это везение или неудача?
Катька залилась визгливым смехом, и Михася со свирепым видом переключилась на нее:
– А вы, Катя, замужем?
Бестия оказалась прирожденной соблазнительницей.
– А давайте выпьем,– ловко ушла от ответа она.
Возражений предложение не встретило, Борис налил себе и Катке, все подняли бокалы и выпили за успешное продолжение путешествия. Сделав глоток, Михалина повторила вопрос:
– Так что, Катя, вы замужем?
– До чего ж ты любопытная! – после второй Катька отбросила церемонии.
– С кем поведешься. – О сладостном бесстрастии Михалина благополучно забыла. Катьку она уже тихо ненавидела.
– Ты похожа на мою мамашку.
Обмен любезностями был прерван появлением официантки с закусками. За столом произошло понятное оживление, и это дало Михалине фору. С ответом она нашлась, только когда официантка отошла:
– Слава богу, у меня нет дочери.
– У тебя сын? – Не дожидаясь тоста, Катька опрокинула очередные наркомовские. Ее развозило на глазах.
– Два сына,– буркнула Михася и принялась за салат.
– Да вы что? Никогда бы не подумал!– воскликнул Чарнецкий, и Михася сразу же все простила журналисту.
– Да ладно, Борюсик. – Язык у Катьки уже слегка заплетался.– У нее же на лбу написано: мать и верная жена. Брак – один на всю жизнь, дети – смысл жизни. Ни одной интрижки, ни одного поцелуя на стороне. Пояс верности на тебе?
Михалина слушала и ощущала, как кровь приливает к голове. Пальцы нервно обвились вокруг ножки бокала. Выпить вино или выплеснуть нахалке в физиономию,– колебалась она.
– Завидуешь? – Михасе удалось сдержаться. Она сделала еще один глоток, уже не такой экономный.
– Девочки,– расстроился краевед-публицист.– Ну, зачем же вы так? Женщин должно быть много и разных. Одному одни нравятся, другому другие.
– Да ради бога,– противно ухмыльнулась бестия.– Просто от нее скукой разит, как от нашего сантехника пивом: за версту.
– Интересно. А вам какие нравятся?– Михалина повернула лицо к Чарнецкому, натолкнулась на снисходительный взгляд и почувствовала себя серой, провинциальной, стареющей дурой. Она уже жалела о том, что пошла в ресторан. Лучше бы осталась
