он прижался к ней своим копьем и назвал себя идиотом, почувствовав, что еще сильнее воспламенился. – Если только не именно этого ты все время добиваешься.
Задохнувшись от негодования, Эванджелина отодвинулась дальше на седле, оставив между ними промежуток, но Лахлан обхватил ее рукой за талию и, положив ладонь ей на живот, притянул обратно к себе.
– Ты свалишься, если не будешь осторожна. – Сквозь тонкую ткань ее рубашки он почувствовал тепло ее кожи и мускулы, напрягшиеся под его пальцами. – На то, чтобы достичь Крайнего Севера, у нас уйдет некоторое время, и я могу предложить более приятный способ провести его. – Прикусив верхушку ее уха, он нежно описал языком круг.
Эванджелина дернулась назад и своей макушкой с громким стуком ударила Лахлана в лоб.
– Боже правый, у тебя твердая голова, – заметил он, потирая ушибленную бровь.
Повернувшись на седле, она попыталась уничтожить его взглядом своих фиалковых глаз.
– Ты что, напился? – Она принюхалась к его дыханию. – Нет. Тогда, вероятно, тебя околдовали.
– О чем это ты, черт побери?
– Кто-то, должно быть, напоил тебя или наложил на тебя любовное заклинание. – Сжав пальцами его подбородок, она заглянула ему в глаза. – Это единственное объяснение.
– Никто не давал мне горячительного и не накладывал заклятия. – Лахлан освободил подбородок из ее пальцев. – И это не имеет никакого отношения к любви. Это всего-навсего вожделение. Ты не девственница, Эванджелина, и должна понимать разницу.
– Как ты смеешь! – Она возмущенно вздохнула, и щеки у нее вспыхнули.
– Можешь не стараться изобразить негодование. Я живу во дворце теперь уже больше двух лет и хорошо знаком со склонностью фэй к распутству. Ты же не ждешь, что я поверю, будто ты невинна. Ты старше Сирены. Бог мой, ты старше меня.
– Не смей судить обо мне на основании знакомства с окружающей тебя компанией, Лахлан Маклауд! Святые небеса, какое отношение ко всему этому имеет мой возраст, и при чем тут вообще моя невинность или ее отсутствие?
– Если ты никогда не испытывала вожделения, никогда не была с мужчиной, Эви, я могу понять, почему у тебя такой дурной характер. Не могу сказать, что я тебя виню.
Эванджелина ударила его локтем в живот, и, приходя в себя после удара, Лахлан чуть не прозевал ее поднимающийся палец, но успел схватить ее рукой за запястье.
– О нет, не нужно. Ты же не превратишь меня в жабу.
– Ха, жаба слишком хороша для такого, как ты. Я собиралась превратить тебя в свинью – большую жирную свинью, готовую на убой.
Лахлан усмехнулся, наслаждаясь искрами ярости у нее в глазах, – с Эванджелиной никогда не соскучишься.
– И как ты собиралась объяснить это Сирене и Эйдану, не говоря уж об Авроре, которая смотрит на нас?
– Отпусти меня, – процедила Эванджелина, пытаясь забрать у него свою руку.
– Обещаешь
