милая Офа, – опять растекся он, – ну что могут делать вместе кормильцы и их защитники? Есть и гулять, ну это же так просто! – Иван Андреевич ухмыльнулся. – Офочка, когда создаются территории, где правила противоречат сами себе, должны быть пространства, свободные от любых правил, и это наши дома. Здесь мы можем танцевать, петь, веселиться – делать что угодно, и никто об этом не узнает.
– Но зачем же вы придумываете такие правила? – изумилась Офа. – Да и вообще, кто все это придумал, зачем это?
– Чтобы мы могли наслаждаться жизнью, и никто бы нам не мешал. Люди в городе заняты своими делами, они ищут врагов друг в друге и борются за хлеб насущный, отнимая его у других. Ну что нам, людям просвещённым, делать в компании этих поганцев? Ну не обсуждать же в самом деле, где раздобыть кусочек хлебушка, – он громко рассмеялся, от этого смеха зазвенела посуда, и будто бы пробежала вибрация по окнам и дверям.
Затем, немного смутившись своего одиночного гогота, Иван Андреевич стыдливо потупился и пробормотал:
– Пройдемте-с, нас ждут за столиком у окна.
Женщины направились в указанную сторону. Казалось, что они хоть и находятся в одной комнате, но существуют в разных плоскостях, возможно даже перпендикулярных. Офа чуть ли не подпрыгивала от нетерпения; ее чертовски стеснял нынешний костюм, и она жаждала наконец-то переодеться во что-нибудь более удобное (конечно же, стильное и дорогое), чтобы пуститься танцевать. Стилизованные под былую моду бальные платья, пышные юбки, изысканные украшения – все это сводило Офу с ума. При виде элегантных нарядов ее глаза загорались, по телу пробегала приятная дрожь, а в ушах звенели маленькие колокольчики. Конечно, она всегда вне конкуренции, ей нет и не должно быть равных! Струящиеся волной шелковистые волосы, нежный ласкающий взгляд, томное дыхание – она была создана для танца и изящных поз. Ее ноги, руки, шея – все жаждало движения, ритма. Неизменно стремящаяся быть в центре внимания, но вечно одинокая, такая красивая и такая легкомысленная – бедная, бедная Офа, ей чудилось, что в танцах и маскарадах она сможет найти свое счастье.
Кира, как полная противоположность подруге, не понимала ее в этом. Невысокая и худая, она и в танце двигалась не так, как все – скорее, просто нервно дергалась в такт. Танцевать-то она умела, но уж очень редко это делала. Хотя что тут говорить – она вообще нечасто посещала большие компании. Ей вполне хватало общества Офы как настоящей подруги, а скопища людей со всеми этими фальшивыми любезностями были крайне неприятны. Можно ли назвать ее грубой? Да, и такое она слышала в свой адрес. Грубая, невоспитанная, наглая, однако Кира обладала одной удивительной особенностью, несомненным следствием начитанности и остроумия – она умела одним словом, единым взглядом заставить того, кто ее оскорбил, почувствовать себя униженным и обезличенным.
Конец
