не стал, лишь сдвинул стакан в сторону. Расслабленно закинул руку на макушку и… дважды до хруста челюстей зевнул.
– Вы кто такой, чтобы здесь распоряжаться? – осведомился «госпитальный больной», отзевавшись.
– Семен, поверь, твой интерес сделать так, как я сказал, не мой… – Размяв ладони, Шахар нарочито хрустнул костяшками. С легкой иронией глядел на Талызина, никакого превосходства, однако, не выказывая.
– Вы сами уйдете или милицию позвать? – осведомился Семен Петрович тихим голосом, придававшем словам весомость.
Шахар артистично склонил голову, мимикой лица передавая: молодец, удар держишь, но видали и не таких…
– Тебе будет очень больно, Семен, раньше чем звать милиция… – прокомментировал свой кивок интервент. – Поэтому делай, как я сказал.
Лишь на слове «больно» Талызина настигло, что пришелец – вполне земное, доходчиво изъясняющееся существо. Стало быть, воспринимай его всерьез.
Разум вмиг очистился от всяких «Бондов», восточного колорита, и главный инженер, наконец, струхнул. Нет, не за себя, а за упомянутую, вместо «здасьте», дочь. Ведь, кроме двух-трех приятелей да верного оруженосца Гали ни одной живой душе во Владимире имя Ларисы, четыре года как перебравшейся в Москву, известно не было.
Семен Петрович склонился к селектору и, нажав на клавишу, сказал:
– Галя, иди домой. Я задерживаюсь.
– Как? Я хотела… – Галина запнулась, пролив разочарование.
– Иди, Галя, поговорим завтра, – настаивал Талызин. – До свиданья.
Вскоре Талызин и интервент покидали здание «Владимироблэнерго», являя собой странный тандем. Не заявленный ни в одном из журналов учета гость с наружностью свободного художника следовал по пятам второго лица дома, время от времени о чем-то распоряжаясь. Услышав команду, главный инженер невесело усмехался, но подчинялся – пришпоривал или замедлял шаг. Плотной связкой они проследовали и через проходную, приведя охранника в смятение. Еще добрую минуту тот морщил лоб, пытаясь понять, откуда взялся эскорт Талызина – среди вошедших в здание посетитель замечен не был.
– Ну а дальше куда? – осведомился Семен Петрович, открывая входную дверь.
– Дальше? В ресторан… самый лучший, – проговорил в задумчивости Шахар. Поравнявшись с Талызиным, приобнял.
– Куда?! – Семен Петрович отшатнулся, будто разжалован в посудомойки.
– В ресторан, Сергей, ресторан, – подтвердил гораздый на переадресовки гастролер. – Серьезный разговор у голодный человек не получаться.
– Куда точно не поеду, так это в ресторан, – рассмеявшись, отклонил приглашение Талызин.
Шахар смутился, но вскоре в его взоре мелькнул опомнившийся всезнайка: мол, причина ясна… Розенберг успел ему разъяснить: в отличие от Запада, ресторан в России – не точка общепита или заведение для гурманов,
