что орденами рядовых награждают очень редко.
– Да ладно, чего там. Попаду и без ордена.
Господи, какие хорошие ребята были во взводе! У сержанта Яши Звонарева пропали без вести два старших брата, а скоро должны были призвать в армию младшего. Он переживал за него больше, чем за себя, прикидывал, закончится ли война через полгода или хотя бы через год. И с грустью поразмышляв, сообщал свое мнение, что через год война никак не кончится. Слишком далеко зашли фашисты.
С немецкими танками мы столкнулись. Но в тот период (как я позже пойму) фрицы только готовились к главным ударам. Пока же наступали мы, хоть и с остановками. На наши позиции с ходу пошли штук двенадцать танков и несколько бронетранспортеров. Вряд ли бы мы выдержали такой удар, но за ночь подбросили батарею ЗИС-З, сильных противотанковых орудий конструктора Грабина.
Бой фактически шел между артиллерией и танками. Мы сидели в траншее и вертели головами, слушая, как летят снаряды. Особенно противно и нервозно выли противотанковые болванки, хотя для нас они были менее опасны и шли в сторону наступающих панцеров.
По нашим орудиям били осколочно-фугасными снарядами и 80-миллиметровыми минами. Тяжело пришлось батарее ЗИС-З. Если для приземистых «сорокапяток» и полковых трехдюймовок успели отрыть орудийные окопы, то массивные ЗИС-З стояли практически на открытом месте. Вырыли ямки с полметра, и вся защита.
Они нанесли немцам наибольший урон, но вскоре три из четырех пушек были разбиты. Творилось что-то невообразимое. Немцы набросали дымовых шашек и тащили в тыл под прикрытием серо-желтых клубов подбитые танки. Один танк взорвался, языки пламени виднелись сквозь дымовую завесу.
Взвод «сорокапяток», стоявший у нас за спинами, действовал как-то странно. Пушки сделали по нескольку выстрелов с близкого расстояния (по-моему, никого не подбили), и расчеты исчезли в норах. Возможно, в этом был смысл, потому что приблизившиеся два немецких Т-3 с усиленной броней открыли по орудийным окопам огонь из своих 7 5-миллиметровых пушек. Окопы и пушки, укрытые в них, за считаные минуты превратились в рыхлое месиво земли, торчавших железяк, сплющенных гильз.
Мой помкомвзвода Никита Пинчук не мог сидеть сложа руки и стрелял из противотанкового ружья. Толку от его стрельбы не было, но, спасибо саперам, накидали с вечера в снег тяжелых противотанковых «тарелок». Передний Т-3 наехал на мину. Ахнуло так, что заложило уши. Когда осела завеса снега и крошево земли, мы увидели, что у панцера оторвало левое ведущее колесо, измочалило гусеницу, а два листа брони выгнуло под прямым углом.
В подбитый танк летели пули из всех стволов. Второй Т-3 попятился и, вращая башней, повел беглый огонь по траншее из пушки и двух пулеметов. Он сумел загнать нас на дно траншей и собирался подцепить подбитый танк на буксир. Появился колесно-гусеничный транспортер и тоже добавил огня из пулеметов. Бежала немецкая пехота, и отсиживаться внизу становилось равносильно смерти.
Никита
