смесью. Они тоже не долетели, но разлившаяся лужа огня подбиралась к подбитому танку. Взрывы «лимонок», очереди ручных пулеметов мешали подцепить Т-3 на буксир. Все же, потеряв двух ремонтников, немцы закрепили трос и уволокли машину прочь, и пока она не исчезла в дыму, маленький украинец посылал в танк пулю за пулей из противотанкового ружья.
Бой закончился. Немцы утащили свой недобитый Т-3, но перед позициями батальона остались догорать еще три танка и бронетранспортер, лежали трупы пехотинцев и танкистов в черных комбинезонах. Большие потери понесли и мы. Этот бой был самым тяжелым в первоначальный период моего пребывания на фронте.
Позже я получу назначение командовать взводом в штрафной роте, а там взводы насчитывали и 80, и 100 бойцов. Не уверен, справился бы я, не пройдя эти ожесточенные бои сорок третьего года. Я окончил полный курс военного училища, полтора года преподавал. Однако настоящую школу я прошел вместе со своим 1-м взводом, наступая и отбивая вражеские атаки. Все было совсем не так, как в учебниках. Постичь военную науку можно только в бою.
Эпицентр войны! Так иногда именовали этот период. Ох, и несладкое было времечко!
Глава 4
Полк с короткими передышками вел наступательные бои примерно числа до десятого февраля. Нам хорошо помогали танки, прорывая оборону, прикрывая наступающие части. 25 января 1943 года был освобожден Воронеж, 16 февраля – Харьков. Но самым главным успехом, пусть и не нашего Воронежского фронта, было завершение битвы под Сталинградом.
Наверняка все оставшиеся в живых ветераны помнят праздничную атмосферу, царившую после разгрома немцев под Сталинградом. В плен попало 90 тысяч немцев (венгров, итальянцев, румын), в том числе 24 генерала во главе с фельдмаршалом Паулюсом. Трехдневный траур, объявленный в Германии, сообщения во всех газетах, торжественные сводки Информбюро с пробирающим до дрожи голосом Левитана.
Наш полк и дивизия не дошли до Харькова и остановились для пополнения и формировки недалеко от города Короча. В роте остались в строю примерно 40 человек, у меня во взводе 12 или 13, то есть одна треть.
Погибших офицеров в нашей роте не было (в соседних были убиты четыре командира взвода), но Иванцов и я получили ранения. Осколок мины размером с двухкопеечную монету попал мне в шею за ухом. В санбате осколок вытащили, а меня оставили на лечение.
Иванцов поймал несколько мелких осколков, а один, от танкового снаряда, словно ножом располосовал предплечье. Рана была довольно глубокая, но младший лейтенант пролежал в санбате всего ночь, а на следующий день отправился в роту. Даже поругался с врачом:
– Во взводах людей не осталось, а я вылеживаться буду. Если что, приду еще на перевязку. А вместо себя, вон, грамотея из Ташкента оставляю. Ему-то обязательно отдохнуть надо, аж целый месяц воевал.
Сказано было с таким пренебрежением, что я от злости не нашелся, что сразу ответить. Сгоряча попросил, чтобы отпустили и меня.
– Буду на перевязки
