в газете «Вечность». Работников прессы оставили немного. Как экзотику. Новости отслеживает электроника. Оживляет их «картинками».
– Эхе-хе! А Черубина – поэт. Она, кстати, у нас, на Кубани, жила. В Екатеринодаре.
– Из-за чего же они дрались?
– Из-за шальной рифмы… – он стеснительно улыбнулся. – Чудаки такие. Толстенькая она была девушка. Да и как не быть…
Он пропел:
– Черубина, Черубина, ты в дуэли сей невинна.
– А что? В это время толстенькие в моде были?
– И хроменькие, – опять вздохнул отче. – Дуэлянтов не поймешь, почему они шли к барьеру. Тянуло, видать.
– Дуэлянтов звали бретерами. Пушкина тоже тянуло. А правда у него жена… того… Изменщица? Вертихвостка?
Батя скинул очки и помял переносицу:
– Рано тебе такие вопросы задавать.
Он – древний человек, думает, что мне всё еще пять лет.
– Никто не знает тайну гибели Пушкина, – сказал так, будто нас подслушивали. – Тайна. Секрет.
– Тогда хорошие времена были. Некогда скучать. Сплошные дуэли. Что может быть лучше. Я бы очень хотела, чтобы из-за меня стрелялись на мушкетах. Или дрались на шпагах. Вот наш кибер-то, Филимон – бретер. У него даже глаза стреляют.
– Кстати, о Филимоне, – батя подсел к окну. – За Филимона будешь ты отвечать. Включать–выключать, чистить его.
– Ага, колгейтом.
Отец усмехнулся:
– Тебя вот точно в девятнадцатом веке вызвали бы на дуэль. Ладно, ступай. Девочки не стрелялись, они улетали незнамо куда.
– В Варну, – съязвила я и хлопнула дверью.
Робот Филимон сидел на некрашеном табурете в своей комнате и тупо глядел в стену. Его кивер лежал на полу рядом. Доломан был аккуратно сложен. Клетчатый чемодан приткнут возле двери, к углу. Робот был похож на медитирующего йога.
– А чего в стенку-то смотрите. Сейчас вас уже-по другому кличут?
Филимон мило улыбнулся, усы его прыгнули.
– Бурцовым, – ответствовал робот. И продекламировал, усмехаясь, – «Бурцов, ёра, забияка, собутыльник дорогой…»
– Чьи это стихи?
– Мои! – Глазом не моргнув, ответило электронное устройство с белой прядью на лбу.
Прав Мишка, не робот Филимон. Шпиён он, или не шпиён, но что-то такое есть. Мысли читает.
Филимон продолжал посылать мне улыбки:
– Да, это вопросы, которые мне задает каждый. Они у меня в памяти записаны. Так сами и выпрыгивают. Стоит лишь намекнуть
– Слушай, Филимон, а из-за чего Пушкин стрелялся с этим… из памяти выпало… С Данте… Дантистом.
Я кривлялась. Ненавижу эту собственную черту.
Робот пожал плечами и дернул головой:
– Покрыто мраком неизвестности. Честно скажу, в нашем ООО «Интеграл» на простые задания посылают устаревших роботов. У меня, наверное, какой-то блок накрылся… И что-то из головы высыпается. Опилки. Ээээ…
