Наверняка у него остались знакомые. Хочешь, я его поспрашиваю?
Виталий замахал руками:
– Нет, нет и нет. И вообще, я еще ничего не решил.
Она дернула плечом:
– Ну, как хочешь. Пойдем обедать, сынок.
Рыбные котлеты оказались выше всяких похвал. После плотного обеда мама ушла в свою комнату, чтобы посмотреть любимые передачи (а на самом деле – чтобы дать сыну отдохнуть), и Виталий, плюхнувшись на диван, подмигнул Пушкину на старой репродукции, висевшей на стене с незапамятных времен. Почему мама повесила именно его – оставалось загадкой. Она очень любила и Лермонтова, и Гоголя, и Достоевского… Может быть, нашлась репродукция, которая ей понравилась?
– Ну что, брат Пушкин, – Виталий скорчил забавную рожицу, – не достичь мне твоих высот и близко. Правда, стихи не пишу, но в университете говорили, что, как журналист, я неплох. Что ж, – он вздохнул и щелкнул пальцами, – может, оно и так. Только действительность мешает мне доказать это другим. Что делать, брат Пушкин?
Александр Сергеевич, естественно, ничего не ответил, лишь печально смотрел на Виталия своими большими серыми глазами.
– Я вот что думаю, – продолжал Рубанов, – нужно… – Его размышления прервал вальс Свиридова – мелодия мобильного телефона. Он лениво взял его и взглянул на дисплей. Звонил Борис Юрьевич Симаков.
– Здравствуй, Виталя, – проговорил он как-то растерянно. – Как твое интервью?
– Спросил обо всем, но писать обо всем не смогу, – начал Рубанов. – Старик не хочет, чтобы я называл его фамилию. Оно и понятно – в деревне не знают, кем он был раньше. Излишнее внимание ему ни к чему.
– Я не об этом. – Борис Юрьевич вздохнул. – Дело в том, что Пахомов умер сегодня. Соседка обнаружила его полчаса назад в кабинете. Она носила им молоко. Постучала в дверь, никто не открыл, жена стонала, ну, она и вошла. А тут такое дело… На письменном столе женщина обнаружила мой телефон. Видишь ли, номер родственников ей неизвестен, вот она и позвонила мне.
– Умер? – прошептал Виталий, почувствовав, как внутри что-то оборвалось. – Как умер? Мы разговаривали с ним сравнительно недавно, четыре часа назад. Он не выглядел больным. – Рубанов смущенно кашлянул, вспомнив об астме. – Уже известно, отчего умер Василий Петрович?
– Соседка обещала меня проинформировать, – ответил Симаков с горечью. – Не знаю, когда это будет. Насчет статьи тоже не знаю. Ее придется согласовывать с его сыном, а захочет ли он, чтобы про отца вообще что-то писали? Так что, Виталя, к сожалению, не получилась у нас сенсация.
– Я это понял, когда с ним разговаривал, – сказал Рубанов грустно. – Но все-таки, почему он умер? Пахомов жаловался на астму, однако ингаляторов у него было достаточное количество.
– А почему тебя это беспокоит? – Борис Юрьевич, как видно, удивлялся совершенно искренне. – Бывает, умирают молодые: инфаркты и инсульты в наше время никого не жалеют. Василий Петрович – пожилой
