Есть места… есть… Но вокруг мелькало совсем другое.
– Памятник Ленину.
– Пионерлагерь «Дзержинец».
– Красные звезды.
Из железных ворот с узором в виде звезды, прямо по тропинке, и там бревенчатый домик… Лишь бы был в магазине, лишь бы…
– Девочка, зачем тебе? – удивленно выпялилась на меня толстая продавщица.
Понимаете, мне шестнадцать лет, я вотячка, рыжая, меня мама запихала в вотяцкую смену. Я влюбилась, я обещала мартини, он пришел, и иначе… иначе он уйдет!
– Надо, – ответила я. – Есть у вас?
Продавщица полезла куда-то под прилавок.
– Ты что? Такая молодая, и уже…
– Уже – что?
Я удивленно смотрела на нее.
– То самое… Ладно, чо ты мнешься, все в порядке… Тут из ваших, которые на трассе стоят, они за коньяком да мартини приходят. И из лагеря еще – но этим или водку, или портвейн… – Она протянула мне бутылку. – Триста тысяч!
Я выгребла из кошелька всю мелочь, все мятые бумажки… двести восемьдесят тысяч, двести девяносто…
– Небогато, девонька, небогато… Клиент не идет! – засмеялась она. – Хрен с тобой, бери! Потом десятку занесешь!
Я схватила бутылку и побежала. Не благодарила – какое там… Темный лес, какие-то крики и в лагере, и в поселке рядом, шум близкого шоссе, отсветы фар на деревьях… Ворота, фонарики, плитка на земле, и воздуха не хватает – бежала быстро…
Он все еще сидел в палате. Когда я вошла, глянул на меня – но теперь к этому взгляду что-то добавилось… какая-то насмешка или что-то такое, неуловимое. Похожее на то, как Анечка смотрела на нас, вотяков, у автобуса…
– Ну ты даешь! Вообще королева! Ну, давай попробуем, что у тебя там.
Мы разлили по стаканам. Я попробовала – сладкое и жгучее, невкусно. Может, все дело в стакане… в оливке… в ситуации… Есть места…
– Ну и чего, понравилось тебе тут, в лагере? – спросил он.
– Ага, – выдавила я.
– Приедешь еще?
– Ага…
Что-то такое мы выдавливали друг из друга, допивая стакан, другой. В бутылке было еще больше половины.
– Ну ладно, – он встал, снова посмотрел на меня, а я – на него, – спасибо большое, меня ждут… Правда ждут. Побегу… Я приду еще… Обязательно. – Он прошел мимо меня, подошел к Оле и чмокнул ее в щеку. Потом, уже в дверях, повернулся ко мне: – Бутылку, – показал на мартини, – слушай, бутылку можно мне с собой взять? А?
Я кивнула, и он ушел.
Оля задумчиво посмотрела ему вслед.
– Дура, – сказала она, как будто очнулась, – вот дура! Ты зачем ему бутылку отдала?
– Пусть, – сказала я. Мне хотелось плакать.
– Молодец! – Оля уже кричала. – Он теперь пойдет к Анечке с твоим мартини…
– Какой Анечке? – спросила я машинально.
– Ты что, не знаешь?! Он Анечку трахает, нашу вожатую… Думаешь, почему он заходил? Вот увидишь, ее сейчас тоже нет…
Головокружение.
