подходящее слово.
– Похуже, – отозвался Рон холодно.
– Я пойду Огонька проверю, – Орлов-старший поднялся, отводя глаза, а Глеб сидел, набычившись, уткнувшись в тарелку.
– А ты дома будешь такую кашу есть? – Франсин старалась вернуть разговор в нормальное русло.
– Такую кашу всё равно никогда не сготовишь, – грустно ответил он, запихивая в рот очередную ложку.
– Дитятко моё неразумное, – горестно произнесла бабка. Она встала и, обняв Глеба, поцеловала его в голову.
– Мне это можно, – шепнул он, как Франсин поняла, отвечая на мысли матери.
– Береги тебя Бог, как я берегла тебя! – Бабка всхлипнула и снова занялась Энн, а девочка тоже захныкала и пыталась тереть лицо Валентине Макаровне.
* * * * *
Они заканчивали завтрак; даже Энн наелась и начала уже баловаться, когда вернулся Олег Петрович.
– Я чёй-то, мать, руку, видать, подвихнул, – произнёс он, виновато улыбаясь и растирая левое плечо.
– Ууууу, – Рон вскочил, усаживая старика на диван. – Нет, братец, это – сердце!
Франсин, чуть не подавившись, схватила мобильник.
– Олежик! – Валентина Макаровна кинулась к мужу. Испуганно оглянулась на Глеба. Тот стоял, внимательно глядя на них, слегка поводя головой, как беркут перед тем, как сорваться в полёт.
– Нет, мамка, не волнуйтесь! – Он улыбнулся. – И вы, батяня, расслабьтесь – ещё не ваше времячко!
– Вот видишь, вот видишь, – бабка оглаживала старика. – Глебка – он такой! Он знает!
Франсин звонила в медпункт, а Глеб приблизился к дивану.
– Так, прежде всего, аспирининку разжуйте…
Олег Петрович запил остатки таблетки тёплой водой.
– Откройте рот, – произнёс его сын тоном, совершенно как доктор. Фыркнул спреем. – НЕ глотайте. Давайте-ка перейдём в спальню. Сейчас я вам пару укольчиков сделаю – голова кружиться будет. Поспать надо.
– Я детьми займусь, – Рон поднял Даниеля, взял Энн за руку и ушёл в их спаленку. Валентина Макаровна с сыном довели Олега Петровича до самой комнаты, но тут Глеб резко остановился и позвал Франсин; – Милая, перехвати, а?
Удивлённая, молодая женщина, тем не мене, подбежала сразу же.
Она увидела небольшую икону над дверью и поняла проблему Глеба; ему надо было переключиться.
Пока женщины укладывали Олега Петровича, подпирая его подушками до полусидячего положения, Представитель Смерти перестроился на ангельскую волну и смог тоже войти в комнату, наполненную Светлой Энергией.
– Напугал я тебя, мать, а? – старик произнёс слабо, но улыбаясь.
– Да ну тебя, дурак какой! – Она махнула на него рукою. – Ишь, на Рождество помирать вздумал! Вот ухватом бы тебя огреть – сразу вскочишь!
Глеб, покосившись на иконостас в изголовье, тем не менее несколько раз провёл рукой над телом Олега Петровича.
