поэт в младости цветах,
В светоче ночи плутает”
Образ. Поклоненье. Свет.
В душе неистово волнует
Платонический сонет.
Все чувства бастуют и чаруют
Безмолвия обет.
В сжиганье звезд
Остынет злость и ночь проснется,
Словно винограда гроздь
Дурманит, опьяняюще прольется
В уста младые винный дождь
Стихир любовной прыти,
Подвластные азам сердечных мук.
Шепот – “Спите…”
Но бессонна грусть разлук.
О сердце не корите.
Радуйся мученик поэт!
Портреты пусть твои рисуют,
Растает слава как первый снег.
О величье гения уж боле не ревнуют.
Молчанье – от всякой ссоры оберег.
Вечностью уснет творец,
Душой от тленья оторвется.
Ужель в ночи примет он конец?
Не жизнь, но творенье оборвется.
И восплачет льстец,
Терзаясь страхом, то молчаньем,
Усладой лени.
Но воскреснет вдохновеньем
Поэт убогий в бесславной тени,
Что именуется стареньем.
Россыпь звезд, ночной покров.
Господь, кто смертный час минует?
Вернется ли счастье вдов?
Кто душу истолкует?
Страсти – усмешки злых богов.
А добродетель – сердце
В груди любовно жмется.
Трепещет тельце,
Так тихо бьется
Семечком в младенце.
Ты помнишь свое рожденье?
Царские покои, сени,
Средь зверей раденье.
В ручонках погибают змеи.
И утихло их шипенье.
Мы трижды примем наготу:
Рождаясь, крестясь и Духом омываясь,
И когда теряя красоту,
Плоть мертвую одевают содрогаясь
Сожаленьем во бреду.
В ночи отверст исход,
Тьмою зыбкой преисполнен.
Светочем воссияет тот,
Кто кроток, кто покоен.
Благословлен тогда поэзии синод.
Восторг мечтательный исторг.
Душою всей склонился.
Слов безудержный поток
В тумане речи заклубился.
И видит Бог,
Любовь невинна в поцелуе
Эфирных губ дыханья.
Любимой имя поминая всуе,
И в тишине молчанья,
На свободе, в сбруе
Памятью воображенья
Дева видится – Святыня.
Оставив
