style="font-size:15px;"> Вскоре Эмили перестала видеть что-либо перед собой. Тьма окутала лес и её вместе с ним, от чего глаза сильно напрягались, пытаясь разглядеть дорогу. Она то и дело вытягивала впереди себя руку, когда подмечала рядом силуэт дерева, а также существенно замедлила шаг. Часть луны было видно над верхушками деревьев, но её свет был так слаб, что ничем не мог помочь.
Ноги Эмили гудели, и всё её тело говорило ей на своём языке, что пора бы отдохнуть. Привыкшая к определённому графику (днём – работа, ночью – сон), она чувствовала себя уставшей. Веки тяжёлыми свинцовыми крышками опускались на ясные глаза, блестевшие от скопившейся в них влаги. И если к началу ночи Эмили ещё была достаточно бодрой и чувствовала, что может пройти хоть десять миль пешком, то к середине её пыл заметно поубавился. Ближе к концу зловещего и одновременно маняще-таинственного времени суток девушка сдалась своей собственной природе и решила присесть, чтобы немного передохнуть. Она пообещала себе, что посидит под деревом, облокотившись на теперь кажущийся мягкой периной ствол, совсем недолго, но как только она дала себе слабину, отпустила Грома и слегка прикрыла глаза, из-под ног тут же ушла земля, и Эмили провалилась в глубокий сон, растянувшийся до самого обеда следующего дня.
И в этот раз она встретила ночь в лесу. И в следующий. Больше наслаждаться красотами не хотелось, и страх вернулся к Эмили. Её тянуло домой, в тепло и уют, к мягкой постели, но она всё ещё была в лесу, каждый день переживая одни и те же эмоции, и каждую ночь дрожа от того же холода. Конечно, она ещё не потеряла надежду на то, что ей удастся вернуться, но время шло, а она продолжала блуждать в лесу, уже не разбирая, куда именно направляется. Гром заметно устал. Это было видно, несмотря на то, что он пытался идти так, как идёт молодой отдохнувший конь: с гордо поднятой головой и широким шагом. Но копыта Грома, пусть и не часто, но задевали коряги, торчащие из земли. Поэтому Эмили нашла лучшим решением больше не ездить верхом, чтобы ему было легче. Как бы там ни было, и куда бы они ни спешили, она не могла позволить Грому совсем остаться без сил.
Впрочем, Эмили и сама их лишалась. Еды становилось меньше. Она съела немного хлеба, совсем кусочек, с Громом разделила половину куска сыра. На удивление он и в этот раз его жадно умял. То ли ему действительно нравился сыр, то ли голод заставил его видеть во всём что-то вкусное. Но Грому ещё повезло, он мог есть растущую на земле траву, срывать какие-то, кажущиеся ему вкусными, листья. И в общем он не был сильно голоден, чего нельзя было сказать об Эмили. Но она всё ещё не падала духом.
В очередную наступившую ночь Эмили не уснула. Как бы ей ни хотелось, но она нашла в себе силы продержаться. Они вновь шли медленнее из-за темноты. В какой-то момент у девушки сильно заслезились глаза, будто она хотела заплакать. Но твёрдой ладонью она вытерла влагу и быстро заморгала, чтобы лучше видеть. От холода ничего не могло её спасти, ноги нещадно
