её зарождения в первом человеке и до настоящих дней, трудности закаляют нас. Если ты крепко стоишь на ногах, не давая сбить себя волнами неприятностей и всяческих проблем, то становишься способен на большее, чем мог бы себе представить. А Эмили и не задумывалась, на что она способна. Лес стал новой трудностью в её жизни, которая морально практически истощила её. И в то же время она, незаметно для себя, начинала открывать, что ей подвластно находиться здесь так долгого, и это, вкупе с беспокойством о Громе, давало ей ту толику сил, на которой она и держалась.
Сэнрику же, хоть некоторые и могли вполне справедливо назвать его невоспитанным чурбаном, всё же сострадание было не чуждо. Как бы ему ни хотелось уколоть или задеть Эмили в другое время, конкретно в эту минуту он мог прочесть её состояние в глазах. И, как ни странно, ему захотелось помочь. Но он абсолютно не знал, как это сделать, поскольку и сам был далёк от родного дома, путь к которому ему преграждали деревья.
– Я оставлял засечки на деревьях, когда шёл сюда, – у Эмили вспыхнула надежда в глазах, – но потерял их из виду, – мрачно закончил он, и девушка устало вздохнула. Со вздохом она села прямо на землю. За ней, недолго поколебавшись, последовал Сэнрик, а рядом с ним, на их удивление, через некоторое время улёгся и конь.
– Забавно, пожалуй, – произнесла Эмили и, поймав на себе вопросительный взгляд, продолжила, – ну, что мы вдвоём с тобой оказались. Именно мы. И больше никого.
– Я не верю в судьбу, – отмахнулся Сэнрик, скривив губы.
– А я и не говорила о судьбе.
– А о чём тогда?
– Просто так совпало, наверное. Может, если бы мы встретили здесь кого-то другого, мы бы не сидели сейчас вот так. Может, всё вышло бы гораздо хуже. Или лучше, наоборот, – она пожала плечами.
– Кажется, у тебя горячка, – выдал свой вердикт Сэнрик.
– А у тебя имя странное, – Эмили сложила руки на груди.
– Эй, ничего оно не странное! Своё-то слышала?
– А вот и странное!
– Вообще не странное.
– Очень даже.
И так их спор тянулся до вечера. Конечно, они не спорили всё это время об именах, но позже их разговор перекочевывал то в одно направление, то в другое. Между этими спорами наступали минуты примирения, когда прошлое забывалось и оставалась лишь единственная, а потому приятная, компания. Хоть на небе было бы солнце и повсюду душистые поля цветов, хоть был бы туман и вороны каркали над головой, да хоть бы сыпался с неба ледяной ливень, в любое время человеку нужен человек. В лесу Эмили и Сэнрик уже перестали быть Эмили и Сэнриком. И тем более уж они не были давними знакомыми, которые когда-то повстречались на ярмарке и там же поссорились. Сейчас они были просто людьми. А Гром так и оставался Громом.
День завершил своё представление, пропев последнюю
