и разочарованно добавила, – опять пирожные? А вы ничего съестного не привезли? – и с надеждой взглянула на маму, ощущая, что, если снова съем что-нибудь сладкое, со мной случится инсулиновый шок, ведь по дороге домой мы с Тихомировой сточили на двоих плитку шоколада.
– Привезли, – кивнула мама, взглядом указывая на холодильник, – в морозилке – мясо.
Я с тоской смотрела на маму, в очередной раз не оценив ее чувства юмора и материнский инстинкт, уже составляя алгоритм приготовления котлет. Мероприятие это довольно энергозатратное, но надо, значит надо. Дед в последнее время совсем обленился, избалованный моей заботой, и стоило мне хотя бы на день взять тайм-аут в кулинарной рутине, как он сразу же переходил в питьевой режим: чай – на завтрак, кефир – в обед, сердечные капли – на ужин. Делать было нечего, поэтому я решительно открыла морозилку и достала кусок мяса, который ещё не успело тронуть морозом.
– О, Юлька пришла! – в кухню зашёл папа, а следом и дед.
Затем мы пили чай, все – с пирожными, а я, даже опасаясь смотреть на них, просто полоскала кипяточком свои насквозь пропитанные сахаром внутренности. Пока братья с перемазанными кремом довольными мордашками уплетали сладкое, в доме ненадолго наступила тишина. Воспользовавшись ею, папа с дедом принялись обсуждать американские санкции, а мама ввела меня в курс последних новостей и сплетен. А позже, когда родители, уже отчаявшись сегодня попасть домой из-за того, что мелкие не желали прекращать свои игры, вопили на сыновей, угрожая оставить у деда, мы с пращуром, испуганно переглянулись и, расцеловав Макса и Димку, дружно помахали всем ручкой.
Проводив наше шумное семейство, оба решили заняться своими прямыми обязанностями: я – ужином, а дед – просмотром новостного канала. И стоило мне только погрузить пальцы в ароматный мясной фарш и слепить пару аккуратных котлеток, как в дверь позвонили.
– Дед, открой! – громко попросила я. – У меня тут котлеты!
Через минуту дед показался в кухне и загадочно произнес:
– Иди… это к тебе.
– Виталик? – спросила, отправляя очередную котлету на доску.
– Нет, – дед махнул рукой. – Там этот… террорист твой.
– Кто?!
– Ну сосед пришел, – ответил он и, заметив мой вопросительный взгляд, добавил, – Ромка, Тамаркин внук.
В памяти тут же всплыло самонадеянное заявление Бредина, сделанное им в буфете. Неужели он всерьез подумал, что я стану стирать его шмотки?!
Шальная мысль пришла внезапно, и дед подозрительно покосился на меня, заметив на моем лице дьявольскую ухмылку. Во всяком случае, сейчас я именно так себя и ощущала: вероломной и беспощадной.
– Ладно, иду, – сказала ему, с тщательностью патологоанатома намывая руки.
Бредин стоял в подъезде, облокотившись спиной о выкрашенную в совдеповской манере темно-зеленую стену.
