двинулась следом. Трифон же немного приотстал, пытаясь справиться с неудобным свертком.
Из-за ближнего склада, постоянно оглядываясь, появился небольшого роста старик. Поравнявшись с Трифоном, он едва с ним не столкнулся. Стянув с головы тюбетейку, тот представился, заметно выделяя букву о:
– Кривошеин. Демьян Пантелеевич.
– Трифон, – ответил Ретьяков.
– Прошу прощения-с, товарищ, не заметил, извинился старик.
– Да, что ты отец, извиняешься, – проговорил Трифон и, неудержав, выронив из рук большой сверток. – Это мы идем, ничего не видим. Сами виноваты, – Ретьяков наклонился к земле и стал поднимать упавшую поклажу.
– Не обеднела еще деревня добрыми людьми, – проговорил Кривошеин. – Не то у нас в городе.
– Всяко бывает. В деревнях тоже не ангелы живут, – Трифон поднял сверток и устремился за ушедшими вперед земляками.
Прибавил шагу и Кривошеин.
– Никак прясницу17 везешь, мил человек? – не отставая, спросил он. – Коли продавать, так я бы помог. У меня на рынке, тут, сразу за Театральной, знакомый торгует. Он много чего купить может.
Трифон так резко остановился, что Демьян еле успел от него отвернуть. А вот от свертка увернуться не смог, и тот опять оказался на земле.
– Ну, что ты… – только и произнес Ретьяков, повернувшись к Кривошеину.
Он про себя выругался, а вслух раздраженно добавил:
– Все то тебе скажи! А кто ты таков, чтобы я с тобой говорил? Я от своих и так отстал.
Ему очень хотелось сказать, что дед прав. И что прясницу на продажу прихватил, а кому продать не знает. Стоять на рынке же не может – все-таки при милицейской должности теперь. А тут и покупателя искать не нужно. Но сказал совсем не то, что хотел бы.
– Да, я чего, я – ничего, – было видно, старик совсем не обиделся. – Я до вечера на рынке буду. Так что, если надумаешь, найдешь меня легко. В городе то, вижу, что не бывал. С Виноградова на Театральную или Поморскую свернешь. Нет не Театральную. На Володарского. Так нынче Театральная зовется. Ну, а там рынок увидишь. Демьяна Кривошеина, то есть меня, спросишь. Всяк покажет. Ну, если один не укажет, другого спросишь, – он посмотрел по сторонам и пошел к стоявшей неподалеку лоточнице.
Не прошло и двух часов, как Ретьяков, предупредив Конюхова, отправился на поиски старика. О том, чтобы продать прялку или обменять ее на товар, разрешение у Григория он спросил еще в деревне. Но не только затем ему нужно было на архангельский базар. Уж много лет в город выбраться собирался, да возможности никак не было. От отца осталось несколько николаевских золотых червонцев – вот их-то и хотел он обменять на что-то существенное. В деревне в последние годы на деньги-то ничего нужного было не купить, а тут не нынешние деньги, а золотые червонцы одна тысяча восемьсот девяносто пятого года выпуска. От того, что они на наземе спрятаны, толку никакого
Прялка (местное)
