уже отдала все свои ценности конным егерям, больше у княгини ничего не осталось. Прошу вас, сжальтесь над бедной женщиной!
Офицер оглянулся: начальник авангарда хмуро глядел вслед Милорадовичу и бранился под нос.
– Увы, сударь, вы опоздали на десять минут. Даже на пять. Сейчас уже невозможно выполнить вашу просьбу. Княгиня должна вернуться в Москву.
– Но…
– Никаких «но»! Генерал Себастиани чувствует себя одураченным. Поглядите, как он сердится! Я не пойду сейчас к нему просить за вас – это бесполезно. Ваш Милорадович лишил нас законной добычи. Он уже второй раз за день останавливает наше продвижение. И при этом ссылается на какие-то устные договорённости с Мюратом, о которых никто не слышал! Будто бы тот на словах обещал позволить русскому арьергарду покинуть Москву без боя… И вот сейчас под этим же соусом ваш генерал выдернул из плена два припозднившихся полка драгун. Себастиани больше не выпустит из Москвы ни одного человека! Мне очень жаль; вам не хватило нескольких минут.
Дальнейшие уговоры оказались бесполезными. Французская пехота цепью развернулась по окраинам. Не успевших уйти людей догоняли и отсылали назад. Слышались крики и плач. Полные отчаяния, беглецы вернулись в слободу. Все молчали. Наконец мужик попытался выдернуть вожжи из рук уголовного.
– Покаталися, и будя! Часы гоните!
Батырь, не отдавая вожжей, посмотрел на него и спросил с презрением.
– А чего это ты в Воспитательный дом-то полез? Другого места не нашёл? Там одни сироты. Их и так судьба обидела, отца-матери лишила.
Крестьянин раздражённо махнул рукой.
– Ты меня не совести! Вишь, какое вокруг творится? Богу угождай, а чёрту не перечь! Теперя всё дозволено. Сам-от кто – святой? А халат арестантский на тебя, радетеля, за что надели?
– Правду говорят, что на немилостивых ад стоит. Ты, дядя, хуже гайменника![18] Сирот обирать… А я не позволю!
Батырь без замаха, но очень сильно ударил мародёра в лицо. Мелькнули на воздухе лапти, и негодяй улетел кубарем в канаву. А налётчик развернул телегу и хлестнул буланку.
– Н-но пошла!
– Куда мы теперь? – тревожно спросила Ольга.
– Из города уже не выпустят, – вздохнул Саша. – Чуть-чуть не успели! Поехали теперь к Мортире Макаровне.
– Какой мортире? – так же, как недавно Ельчанинов, удивилась княгиня.
– Это Сашина подружка, – пояснил Ахлестышев. – Гулящая. Извини, но тебе придётся поселиться в уголовном притоне, бок о бок с пропащими людьми.
– А… нет другого укрытия? И не станем ли мы сами добычей этим пропащим людям?
– С Сашей-Батырем не станем. Это особенное место. Называется оно Волчья долина. В конце Неглинной, рядом с Трубой[19]. Слободка, заселённая уголовными всех мастей, преимущественно ворами и налётчиками. Нравы там жуткие, но
Гайменник – убийца (жарг.)
В 1830-х годах название «Волчья долина» с Неглинной (после ликвидации одноимённой пивной, знаменитого уголовного притона) «переехало» к местности возле Большого Каменного моста.
