таких как я хватит. Что-то здесь не так.
– Разверни. – Показываю пальцем на атлас.
– Поверьте старику, – он, взмахнув, разматывает сверток, – мой глаз лучше любого портновского метра.
Смотрю и продолжаю недоумевать, я, конечно, небольшой спец, но все же, на мой взгляд, ткани больше, чем надо и тут меня осеняет.
– А нарисуй ка мне, Раиль, что ты собираешься шить.
Он поднимает с земли палочку и начинает рисовать. Штрих, второй, третий и я понимаю, это не платье, а саван для мумии какой-то. Забираю у него палку и рисую сама.
– Вот так.
Портной смотрит на меня, потом на рисунок, затем снова на меня. Вижу, старику очень хочется спросить, в своем ли я уме. Помогаю ему.
– В полном уме и даже не пьяна.
И вот тут началось. Он забирает палку и рисует по новой, я стираю все ногой и тычу пальцем в свой рисунок.
Раиль, уже не стесняясь, орет на меня.
– Так не делается, плечи должны быть закрыты.
– Тебе не нравятся мои плечи?
– Я этого не говорил.
Уже три часа, как мы бьемся над эскизом платья. Сначала рисовали на земле, потом мелом на каменных плитах. Затем разругались вдрызг, и мой кутюрье куда-то убежал, но, к счастью, вскоре вернулся и притащил черную, как смоль доску, и мы начали все с нуля.
Мои защитники давно уже уморились, Веронея кемарит здесь же на лавке, а Ристан вообще ушел и вытянулся на ступенях дома.
– Никаких отдельных юбок и лифов. – Рисую на доске платье с декольте и открытой спиной.
– Ваше Высочество, вы уверены? – Пальцы Раиля мнут бритый подбородок.
– А что тебя смущает?
– В таком, мягко говоря, платье не каждая порядочная женщина в спальню к законному супругу войдет, а вы на прием собрались.
– Раиль, не будьте ханжой.
Портной упирается.
– А грудь, Ваше Высочество, грудь у вас не маленькая, как быть с ней? И ткань тонкая, соски будут проступать, это неприлично.
Начинаю злиться.
– Насиловать и убивать вот это неприлично, а со всем остальным сейчас разберемся. – Рисую ему вытачки.
Вот здесь потайной шов. А тут возьмите ткань плотнее и вот эту подкладку.
Раиль неодобрительно машет головой, но уже не так яростно. И еще, я чувствую, что, как художнику, ему мой вариант нравится больше, и только старческий консерватизм и вера в незыблемость правил не дает ему со мной согласиться.
Дожимаю его последним и самым важным аргументом.
– Главное, что в моем случае ткани хватит и еще останется.
Старый портной вынужден согласиться.
– Это да.
Делаю вид, что слышу только «да» и с радостью бросаюсь к нему на шею.
– Слава богу, вы согласились. Теперь я счастлива, знаю, это платье будет великолепным, вы сделаете из него настоящий шедевр.
Вот теперь у него нет шансов отказаться.
Старик в очередной раз тяжело
