умереть… – слёзы опять стояли в её глазах. – Или я что-то так и не поняла?.. – тихо спросила она, глядя в светлую голубизну затуманенным взором. – Дин, если бы я могла склониться над тобой и попросить, – прошептала она, – я бы попросила одно: живи, пожалуйста…
Эливейн ещё долго сидела посередине качающегося на ветру моста.
Потом она встала и быстро, не оглядываясь, побежала прочь.
Дальше её путь уходил в сторону от реки, через равнины и смешанные леса к далёкой цепи гор, окружающих Зелёную Долину. А днях в трёх пешего перехода от родины Динаэля в сторону нынешнего местонахождения девушки был безлюдный тихий лесок, в котором и ждал, волнуясь и проклиная себя за то, что согласился остаться так далеко от волшебника, его старший брат. Но сколько времени займёт дорога от моста к заветному лесочку, Эливейн не знала.
Динаэль лежал без движения, с бледным, словно безразличным лицом. Он, то ли спал, то ли был в забытьи. Ганабен, вздохнув, принёс ведро с водой, готовясь умывать и перевязывать раненого. Раны постепенно затягивались, но состояние молодого человека не улучшалось.
Утреннее солнце осветило комнатку своими игривыми лучами, проникнувшими и в низкое маленькое окошко ветхой избушки.
Вдруг Динаэль широко распахнул глаза. Его взор был ясен и чист.
Ганабен замер в ожидании.
Динаэль увидел прямо над собой загорелое личико Эливейн, обрамлённое светлыми прядями, выгоревшими на солнце, почему-то стрижеными волосами. Её серые глаза, подёрнутые слезами, смотрели с надеждой в душу молодого человека. «Дин, если бы я могла склониться над тобой и попросить, – прошептала она, – я бы попросила одно: живи, пожалуйста…»
Видение исчезло.
Динаэль тяжело дышал.
– Прости, – тихо сказал он. Снова наступила пауза. Ганабен ждал.
– Простите меня, сэр, – проговорил Динаэль, обращаясь к знахарю.
– Я вёл себя непозволительно, эгоистично, жестоко…
Старик сделал протестующий жест, но молодой человек продолжал:
– У меня есть долг перед людьми, перед знакомыми и незнакомыми, перед теми, кто поверил в меня и теми, кто помогал мне, не щадя себя… И долг перед Эливейн, единственной моей любовью и супругой, чистейшей из всех существ…
И Динаэль, закусив от боли губу, собрался с силами и… сел на постели. Он побледнел, на мгновение прикрыл глаза и глубоко вздохнул.
– Я пойду искупаюсь, – сказал он, морщась и разматывая бинты.
Ганабен положил свои ладони на плечи волшебника.
– Я знаю, – тихо проговорил он, – ты сильный. Но будь осторожен, не спеши: на всё нужно время.
– Спасибо, – Динаэль улыбнулся. – Я использую данное мне время максимально. И я буду расчётлив в этом. Обещаю.
Молодой человек встал и медленно вышел на улицу. Он шёл по тропинке к реке, солнце золотило его волосы, и Ганабен
