месть оставь себе на досуг и не мешай одно с другим. Тебе что надо от поэта Виталия? – вдруг строго спросила мать.
– Да он, действительно, так говорил, все как я и рассказывал, – нахально солгал Арманд.
– Что-то я мало верю этому. Как мог умный человек столько глупостей наболтать, к тому же за один вечер? В любом случае, это твои дела, но прошу одно с другим не путать. В общем, поздравляю тебя, сынок, и надеюсь, ты оправдаешь наше с отцом к тебе доверие, – смягчила тон мать, внимательно посмотрев в глаза взрослого сына. – Ладно, сынок… спокойной ночи… и не злись на мать. Я тебе все это сказала лишь для пользы дела.
Удивленный выпадом матери сын только и мог произнести:
– Да, мама (о чем речь?) я не злюсь на тебя. Я просто никогда не видел тебя такой серьезной.
– Ты многого еще в жизни не видел, сын. Много чего. Нам с твоим отцом пришлось испытать… да и попотеть, чтобы отвоевать свое место под солнцем, поэтому я хочу знать и видеть, что ты, действительно, созрел для того, чтобы тебе в семейном бизнесе передать эстафету. И еще одно: хватит тебе гулять по разным телкам, пора уже о половинке второй задуматься, но об этом мы потом с тобой поговорим. Еще раз, спокойной ночи, – мать повернулась и вышла из кухни.
Понедельник день тяжелый, как поется в одной старой песне, и от этого нам никуда не деться. Торжество выходных закончилось.
Новый старт приняли деловые будни.
Диана с утра ушла в институт. Я принялся просматривать черновик своей новой статьи о культурных событиях нашего города. Сегодня надо заехать в редакцию газеты «Последние вести» и сдать ее главному редактору.
Исправив статью в нескольких местах, я начал печатать ее на компьютере. Пощелкав клавишами минут двадцать и распечатав статью на принтере, поехал в редакцию. Там уже кипела работа вовсю. Журналисты разного пошиба бегали туда-сюда со своими «шедеврами». Недовольный голос редактора раздавался из накуренного кабинета.
Тележкин Степан Леонидович был мужчиной полного телосложения. Седая, с кучеряшками по бокам голова, свидетельствовала о давно ушедшей молодости. Совсем недавно в городе праздновали его день рождения. Ему стукнуло шестьдесят пять лет. В работе он был строг, до мелочей придирчив, высасывал из подчиненных последнюю кровь, прежде чем утвердить любую статью в очередном выпуске газеты.
– Степан Леонидович, можно к вам? – спросил я.
– Проходи, Виталий, проходи, – произнес нахмуренный Тележкин.
– Я тут статью принес о выставке картин литовской художницы Беляускас.
– Ты пока покури, Виталий, а я прочитаю и скажу, что к чему, – ответил тихо Степан Леонидович.
– Тогда через час к вам зайду, – я вышел из кабинета.
Странный, однако, мужик, – подумал я по пути в кафешку.
Час пролетел в раздумьях, и я вновь оказался в редакции.
Чего-чего,
