вздохнула и смачно харкнула на сталагмит.
Степан отметил, что выглядит она неважнецки. Кожистые крылья совсем обветшали, волосы спутались и висели засаленными сосульками. Узловатые пальцы зябко сжимались и разжимались.
В углу пещеры высилась стопка книг и стояла полупустая бутылка виски.
– Вставай… те, – смутился Степан. – Биться будем.
– Отвали, – проскрипела горгулья, зажала ноздрю и оглушительно высморкалась на пол. – Выметывайся отсюда, богатырь сушеный. Катись-катись, кому говорят! Здесь… кхе-кхе… между прочим, частная собственность. Должностных лиц из администрации вызову, будут проблемы. В Тибете законы суровые.
– Да мне вас победить надо, – совсем растерялся Степан, опуская мухобойку. – А то в Братство не примут.
Горгулья заерзала на валуне, расправила морщинистые крылья. Степан рефлекторно отступил на шаг.
– Вон оно что, – сказала она. В зеленоватых глазах сверкнул интерес. – Кхе-кхе… новенький, значит?
– Ага. Давай я тебя… то есть вас, побеждать буду, – оживился Степан.
– Хамло какое, а. Вы только поглядите на него. Неужели… кхе-кхе… у тя рука поднимется на старую, больную женщину? На бедную тетушку Эмму.
Степан обреченно посмотрел на горгулью. Шмыгнул носом.
– Что же мне делать? Я в Братство хочу.
– Ты хоть знаешь, юноша, чем этот сброд занимается?
– Знаю. Мир спасают.
– Угу, мир спасают. Хорошо еще, что эти чипы-дэйлы его не уничтожили пока. Они уже знаешь сколько лет… кхе-кхе… добро творят. Деды, блин, мазаи без лицензии на отстрел зайцев. Ей-богу, лучше б вся разумная жизнь в море вернулась.
– Врете вы всё! Братство хорошее, – вступился Степан. – Раздолбайское слегка, но по сути – положительное.
– Точно. Положат и забьют на кого угодно, не моргнув глазом… кхе-кхе… – кивнула тетя Эмма. – Вискарь будешь?
– Чисто символически, – Степану вдруг стало жаль пожилую горгулью. – А с нечистью пить не запрещено по правилам боя?
– Разрешается. Только сам наливай, мне вломы.
Степан плеснул в грязноватый стакан «Джонни Уокера» и подумал, что тетя Эмма вовсе не страшная. Он передал ей стакан, а сам все же решил воздержаться от употребления.
Горгулья замахнула виски, фыркнула и спросила:
– Как там Кулио?
– Хандрит.
Она опять плюнула на захарканный сталагмит.
– Алкаш твой Кулио. Как, впрочем, и остальная его шпана. Япона сковородка, сказала же ему, когда Бюргера присылал, что последний раз бьюсь. Нет же… йоптыть! Кхе-кхе… еще одного героя недорезанного откопал. Откуда сам?
– Из провинции. Российской.
– Уж вижу, что не из американской. А как этих лоботрясов нашел?
– По рекламе.
– По рекламе? – тетя Эмма усмехнулась. – Бюргер, поди, устроил?
Степан неопределенно покачал
