тем, кто внутри – больнее.
– Почему это невозможно выкинуть? – горячусь я шёпотом.
Вагон уже полупустой, но всё равно на меня косятся. Людям не видна эта прекрасная Девочка, Которая Внутри. Да её лучше и не показывать. Обязательно обидят. Как тогда меня. Вернее – нас обеих.
– Невозможно, – упрямо повторяет она. – Твои воспоминания – они не просто так. Они обязательно помогут кому-то другому. Другой девочке. Или собаке.
Это называется Запас Добра.
– Мне было девять лет! – шиплю я на Агатку. – Девять. А пьяный «друг семьи» завалился в детскую, присел на край кровати, начал шарить руками. Интересно, какой собаке и какой девочке может помочь мой ужас, мой стыд, мой кошмар?
Господи, как я отпихивала его, как стыдилась закричать, ну почему, почему мы всегда стыдимся закричать?
Агата смотрит на меня прищурившись, почти как взрослая.
– Вот именно поэтому ничего нельзя забывать совсем. Если забыть – это значит – так никогда и не крикнуть. Чтобы помочь другому, нужно сначала испытать боль самому. И знаешь, что ещё?
– Что? – вздыхаю я.
– По-моему, это наша остановка.
Глава третья
Мы выходим. Эскалатор уносится наверх, туда, где осень.
На улице ветер и дождь, сговорившись, хватают нас и начинают трепать, будто тряпичных кукол.
Я снова беру свою Агатку на руки, заворачиваю в широкое пальто, несколько коротких перебежек, и вот мы уже у подъезда. Третий этаж, ключ в замке, прихожая, в которой с утра свет – не могу возвращаться домой, когда совсем темно.
Я спускаю девочку с рук, мы проходим по комнатам, зажигаем все лампы подряд, включаем тихую музыку. На комоде стоят фотографии детей, дети уже большие, а на этих фотографиях все они удивительно похожи на Агатку.
Она удовлетворённо их рассматривает, что-то бормочет.
– Давай-ка, я тебя переодену, хорошо?
Она кивает, я снимаю с неё абсолютно мокрое платье, башмачки отправляются на батарею, Агатка отправляется под горячий душ.
Уже после, завёрнутая в мохнатое оранжевое полотенце, с подогретым бутербродом в руке, она восседает на расстеленной кровати, удивительно домашняя и родная, и снова пытается мне рассказать про запас добра. Я пою её какао, слушаю вполуха, улыбаюсь, киваю.
Мне хорошо, что она рядом, мне хорошо, что она – это немножечко я.
– И всё-таки, – перебиваю я её, – объясни мне, отчего ты не приходила ко мне раньше? Как ты жила без меня?
Она дожёвывает бутерброд, вытирает руки об одеяло, сдувает кудряшку со лба.
– Что значит – без тебя? Я всегда с тобой. Только внутри. А сейчас я появилась и снаружи, потому что тебе нужна моя помощь.
Потолок наклоняется, это снова начинает кружиться моя бедная голова.
– Слушай, – неясное беспокойство сначала колет, а потом сжимает левую грудь, – А почему именно сейчас мне нужна твоя помощь?
– Ну,
