новый парень. Он был из Сэффле, его определили в подошвенный цех. Хорош собой – глаз не отвести! Волосы цвета воронова крыла вьются волнами, мускулы на руках огромные, как диванные подушки. Это был дедушка.
Он тоже захотел пригласить бабушку в кафе. И бабушка согласилась, да не один раз, а много раз подряд, и не только в кафе, а ещё и в кино. С тех пор Семь Поп больше не приставал к бабушке, потому что дедушка был такой сильный, что мог голыми руками порвать подошву на мелкие кусочки.
«Отныне, – сказал как-то раз дедушка во всеуслышание, – любой человек на фабрике может говорить слово “семь”! А если кто хоть пальцем его за это тронет, будет иметь дело со мной!»
С тех пор слово «семь» говорить никому не запрещалось.
Дедушка откидывается на спинку стула и смеётся. Все вторят ему, и бабушка тоже. Они сидят и смеются, и кажется, что всё снова как всегда. Хедвиг млеет: до чего приятно, когда дедушка такой, каким и должен быть, – сильный и уверенный в себе.
– Вот так-то, – хохочет дедушка, скрестив руки на груди. – Этот жиртрест быстро хвост поджал!
Вдруг бабушка замолкает. Смех словно застрял у неё в глотке, как затычка. Она сплёвывает булку в кулак и кладёт на стол липкий слюнявый комок.
– Что-то я наелась, – бормочет она.
Раньше бы она никогда так не сделала. Хедвиг больше не может сидеть за столом, внутри всё переворачивается.
– Можно я пойду в большую комнату? – спрашивает она и быстро убегает. Слёзы подступают к горлу. Она хочет, чтобы бабушка поправилась. Хочет видеть пучок и накрашенные ногти, хочет, чтобы бабушка узнавала своих близких и не плевалась за столом, потому что это никуда не годится!
В большой комнате вся мебель старинная. Ножки стола изогнутые, а у кресел вместо ножек львиные лапы. Здесь уютно. Но больше всего Хедвиг обожает стеклянный шкафчик на стене. Внутри выстроились сорок восемь оловянных солдатиков. Солдатики принадлежат бабушке, в детстве ей подарил их один родственник из Германии. На мундирах золотые пуговицы. На лицах прорисованы глаза и губы. А ещё среди фигурок есть лошадка, которая тащит пушку. Бедное животное. Лошадям не нравится участвовать в войнах.
Внезапно Хедвиг забывает про слёзы. Ей во что бы то ни стало надо потрогать этих солдатиков. Это запрещено, она знает. Бабушка строго следит, чтобы шкафчик не открывали, ведь ружья могут запросто отломаться. Но теперь-то она небось ничего и не заметит?
Хедвиг тихо берёт стул и карабкается на сиденье. Ключ немного скрипит в замке. Хедвиг прислушивается, разговор в кухне идёт своим чередом.
– Это ты испёк плетёнку? – снова спрашивает бабушка.
– Нет, мамочка, это вы с папой купили в магазине, – отвечает папа Хедвиг.
И тогда Хедвиг распахивает дверцу. В шкафчике пахнет стариной. Солдаты смотрят на неё своими живыми глазами. Хедвиг берёт одного, с латунным горном, приставленным к губам.
Туууууу! – гремит горн. Это значит, что
