Ли или «Храброе сердце» Гибсона. Такие кассеты, уже дублированные она всегда брала себе, собирала свою видеотеку.
В Петербурге Лолка подрядилась возить иностранцев по городу, экскурсии она вела не только на английском, но и на финском, а могла и на испанском, если вдруг нарисуется такая группа, поэтому у Давранова ее ценили, позволяли работать на свободном графике, пропадать с горизонта на месяц-другой. И возвращению ее всегда радовались, – она никогда не капризничала, сказали «финики», везем фиников, сказали «рязань», везем рязань. На три часа – хорошо, на целый день – ладно.
Но это так, для поддержания штанов. Много там не наболтаешь. Как говорится, «на шнурки и унитаз». Было у Лолки кое-что другое. Что пока тоже привязывало ее к родному гнезду. Не давало расстаться с ним раз и навсегда. Что позволяло ей собирать потихонечку кубышку, рассчитывая воплотить ее в светлое и уже близкое будущее для себя и Алешки.
Лолка возила в Эстонию медь. Не в сумке, само собой, и не в багажнике своей расхристанной ауди. Была у нее шаланда, грузовой полуприцеп, доставшийся ей в наследство от мужа. Он, слава богу, не помер, просто ушел полтора года назад, поменял Лолку на более перспективный вариант. Но наследство бывшей жене какое-никакое оставил, в том числе и эту телегу, старое ведро, но еще вполне годное. Да собственно и сам «медный» бизнес она тоже от своего Вовчика унаследовала, раньше он за перевоз отвечал, теперь она. Отряд не заметил потери бойца. На одной шаланде без тягача не уедешь в светлые дали. Голова, потрепанная на евродорогах Скания с миллионным пробегом за плечами, нашлась в лолкином силламяевском дворе. Обладали ее братья Пырины, Ромка-Пыра и Ярик. Вот с ними она и договорилась за долю малую. Пару раз в неделю шаланда грузилась в Питере вынесенной с местных заводов медью, тонкой, в сантиметр диаметром, трубкой, сверху – каким-нибудь легитимным барахлом, и тащилась в Эстонию.
Разгружали их в Палдиски на бывшей, опустевшей ныне военной базе. Русские ушли отсюда два года назад, демонтировав и забрав с собой все, вплоть до оконных рам из казарм. И тотчас же объявились здесь новые хозяева, предпочитавшие не светится, работать без вывески и лучше во вторую смену. Платили сразу на месте, но жались за каждый бакс. Лолка при сдаче товара обычно не присутствовала, с ней рассчитывался продавец, в первый раз только подъехала посмотреть, чего-как. Это были настоящие насосы. Взвешивали трубки чуть ли не на аптекарских весах. Там меди – полтонны, а они каждые сто грамм учитывают. Лишь бы отмусолить что-нибудь, недоплатить. И за время тоже. Чего, мол, на два часа опоздали. Чего-чего, граница не прозрачная, и с каждым днем все плотнее становится, а это время и деньги. Но за стоимость перехода продавцу никто не платит, это его проблемы, не нравится, не умеешь, у других возьмут. Но тем не менее телега эта позволяла Лолке оставаться в барышах.
***
– Да, конечно, мам, я через три дня приеду разберусь с этим, – Лолка разговаривала по телефону с матерью.
У той, как всегда, были проблемы, на этот раз начал подтекать
