обернулся —третьекурсницы с его семинара:
– Доброе утро, дамы, – сам еще раз пошарил взглядом у них над головами, может вот прямо сейчас войдет в дверь, пора уже, пять минут до пары остается.
Нет. Опоздает Катенька, потом постесняется на общую лекцию врываться, в буфет пойдет. Значит, надо и своим перерыв устроить, самому в кофеюшник метнуться, Катюшу увидеть.
Когда матери пришлось уже рассказать, что у него есть девушка, и не надо ему никого сватать, и что девушка его, его Катенька, его Котенок, она в общежитии живет, она не местная, та аж взвилась: «Нашел сокровище, да она из-за прописки ленинградской с тобой, да она же говорит «транвай», с ней только в цирк и в зоопарк ходить, ты ее хоть в филармонию выведи или на выставку, пусть пообтешется, культуры наберется» и понесла, и понесла. Тогда Дима в первый раз в жизни с матерью всерьез поругался. Уперся. Но доказать ей, что Катя – девушка достаточно интеллигентная, что она уже пятый год в Питере и, где вход в филармонию, сама прекрасно знает, не смог. Та осталась при своем: провинциалка нахрапистая до прописки дорвалась. Но потом смирилась, видно, отец с ней поговорил. Он выбор сына не оспаривал. Еще бы, сам сто лет назад приехал сюда из новгородской Пролетарки лимитчиком на Электросилу. Это уж потом он стал выдвиженцем, пошел по партийной линии и оказался в Московском райсовете.
Свадьбу скромно отгуляли в июле, после учебного года. Катенька даже не стала платье и фату себе покупать. Ну и правильно, куда эти занавески тюлевые, одноразовые, глупо. Мать достала красивый костюм: юбка в мелкую складку и пиджак. Гэдээровский костюмчик, почти белый, Катя сказала, это цвет слоновой кости. Были только свои, гостей вовсе не было, они с Катюшей, свидетели: Вадим и сестрица двоюродная Наташка, да родители. Мать Кати приехала. Она хорошая тетка, простая, веселая, песни поет. Голос чистый такой, тягучий, как неостывший леденец, варили в детстве из сахара в ложке, и такой же золотистый, теплый. Расписались на Петра Лаврова, сходили в ресторан там же недалеко, название он не запомнил, мать заказывала, посидели и по домам. Теща переночевала у них и на следующий день в свой Глазов укатила. Вот и вся свадьба.
Диме очень нравилось, что он теперь муж, настоящий мужчина, глава семьи. Но это только со стороны так выглядело. Это только на кафедре из себя можно было такого хозяина прайда изображать. Ворваться на кафедру после последней пары, быстро глянуть на часы на стене, так, чтоб сидящие у электрочайника тетки заметили, что он спешит:
– Ого! Все, я побежал. Лидия Петровна, завтра, завтра, ладно? – приложив руку к груди, чуть склонить голову, – мне, правда, домой бы.
– Конечно, Димочка, бегите. Я сама тут разберусь.
И умчаться, слыша за спиной: «Торопиться… Молодая жена скучает одна…» и насмешливое: «Простаивает…»
Но дома, как и раньше, главой семьи была мать. Она вела себя так, будто ничего не изменилось, а Катенька, она вроде как в гости приехала, ненадолго.
Года за два, за три
