всегда был зарезервирован столик. Плащ он снял, но не сдал в гардероб, перекинул через руку. Официант, не дожидаясь команды, поставил на стол пепельницу, бутылку минеральной воды и открыл бутылку «Аштарак», – Сурен привык начинать вечер с бокала горьковатого вина. Он положил на стол пачку «Мальборо», закурил в три глотка прикончил бокал вина, налил еще, выпил, и стал ждать, когда на душе станет легче.
За большим столом в центре зала напротив эстрады сидела компания мужчин, – здесь время от времени собирались деловые люди Еревана, чтобы обсудить разные сплетни, поболтать и развлечься, обычно, веселие кончается утром. Во главе стола сидел Тигран, человек лет пятидесяти пяти, одетый в двубортный синий пиджак и белую сорочку, волнистые с проседью волосы зачесаны назад, лицо приятное, он всегда улыбался, обнажая белые зубы.
Тигран показал на свободное кресло по правую руку от него, Сурен поднялся, прошел через зал, поздоровался со знакомыми, сел за стол. На эстраде уже разминались музыканты, приходилось говорить громко, почти кричать, чтобы собеседник услышал. Тигран поманил официанта, но тот понял все без слов, поставил перед Суреном столовый прибор и бокалы, принес початую бутылку «Аштарака».
Сурен придвинул ближе кресло, сказал, что есть важный разговор, не хочется затевать его в зале, можно поговорить в кабинете директора, они встали, нашли служебный выход, прошли по коридору, Тигран постучал в дверь, приоткрыл ее. Сидевший за письменным столом моложавый мужчина в накинутом поверх темного костюма белом халате оторвался от бумаг, нахмурился, но увидав Тиграна, расцвел в улыбке, вышел из-за стола и долго тряс руки гостям, приговаривая «такие люди» и «милости просим». Тигран что-то сказал директору, тот сбросил халат и пропал, плотно закрыв дверь.
Тигран сел на его место, Сурен занял стул для посетителей и пересказал свою историю, утаив лишь некоторые несущественные детали. Сказал, что не понимает интереса гэбэшников к его персоне, не может ничего объяснить, потому что сам ничего не знает, последние месяцы прошли гладко, Сурен брался за разные дела, но ничего по-настоящему большого, крупного, не подворачивалось. Он был занят на товарной станции или ездил по небольшим магазинам в окрестностях Еревана, – и все его дела.
Из Москвы пригнали три неучтенных вагона с импортным стиральным порошком, один вагон с растворимым кофе и еще один с текстилем. Надо было разбить товар на мелкие партии, договориться с директорами магазинов и все вывезти. Так и вышло, – товар двинули в разные точки, железнодорожные пути возле склада освободили, пустые вагоны ушли в Москву, словом, Сурен клевал крошки, которые падали с чужих столов, и тем был сыт.
Тигран, услышав про крошки с чужих столов, рассмеялся и сказал, что Сурен вечно прибедняется, будто милостыню хочет просить, а у самого столько денег, – хоть заборы ими обклеивай, но, пожалуй, в Ереване и заборов не хватит. Сурен с каждым годом живет все богаче, и сам того не замечает, везунчик, каких поискать, только успевает
