своего мизинца.
Пахомыч молчал.
– Подь-ко ты, тут под мостом заступа лежат, возьми, который покрепче…
Старик послушно отправился на указанное место, а Горбун снова опустился на траву около трупа.
Через несколько минут Пахомыч вернулся с заступом в руках.
– Рой! – указал ему Горбун на место по берегу пруда, в полутора шагах от трупа. – Схороним в лучшем виде… Траву-то обрежь осторожнее, пластом подними, потом на место положим. Следа через час не будет, а золото-то у нас…
– Не трожь… Что ты задумал, покойницу грабить!.. – крикнул Пахомыч, видя, что Горбун хладнокровно возится у шеи трупа, стараясь расстегнуть затейливый замок аграфа.
Тот поднял только голову и повернул в сторону Пахомыча свое безобразное лицо с горящими, как у волка, глазами.
– Помолчи, старина. Я ведь давно молчу, – взвизгнул он. – И глуп же ты, как стоеросовое дерево, – продолжал он, несколько смягчившись. – На что ей в земле-то золото ее да камни самоцветные, да перлы… Помолчи, говорю, от греха, да не суйся не в свое дело…
– Копай, копай…
Старик молча продолжал работу, с далеко нестарческой силой владея тяжелым заступом.
Он молчал, но крупные слезы выкатывались из его глаз при каждом ударе заступа о рыхлую землю.
Горбун между тем совершенно спокойно, не торопясь снял с трупа все драгоценности, не позабыв даже креста, оторвал кусок материи от мантильи и, завернув в него свою добычу, сунул ее за пазуху.
Могила между тем была готова, и Горбун с помощью Пахомыча, старавшегося не глядеть на своего страшного товарища, бережно поднял покойницу и опустил в яму, которую они оба быстро засыпали землей, утоптали ногами и заложили срезанным дерном.
Через каких-нибудь полчаса все было приведено в такой вид, что ни один самый зоркий глаз не открыл бы следов произведенной работы.
Заросший зеленой травою берег казался не тронутым человеческою ногою.
Все следы были тщательно уничтожены до мелочей внимательным Горбуном.
Окончив работу, последний сам отнес на место заступ, но, вернувшись, не застал уже близ моста Пахомыча.
Его атлетическая фигура, будто бы уменьшившаяся и сгорбившаяся, виднелась вдали аллеи, ведшей в сторожку. Он шел медленным шагом, низко опустив голову.
Горбун насмешливо посмотрел ему вслед, открыл было рот, чтобы крикнуть, но, видимо, раздумал и махнул рукой.
Он внимательно осмотрел снова место, где лежал труп и где он исчез под землею, и вдруг его внимание привлекла лежавшая в траве трость.
Он поднял ее и долго рассматривал набалдашник. Золото и блестящие драгоценные камни, видимо, соблазняли его; была минута, когда он хотел обломать драгоценный набалдашник и уже сжал его в руке, но затем раздумал и с тростью в руке направился к мосту.
Подошедши к нему, он не вошел на него, а спустился к пруду и стал пробовать тростью рыхлость береговой земли.
После нескольких проб он
