в мастерские от мобилизации, оживление. Рабочие переглядываются, силясь понять, что же случилось.
– Только что телеграфом пришло сообщение – в Москве идут бои, правительство Ленина доживает последние минуты! – торжественно говорил Алумов.
– Дрянь какая-то получается, – проронил Иван Алексеевич. – Беги-ка, парень, в районный комитет. Расскажи, что за провокацию здесь затевают…
Тихон начал выбираться из толпы, но остановился, услышав голос Резова:
– Не верьте. Иуде! Если в городе и замахнулись на советскую власть, так недолго им винтовками баловать!..
– Кончай комиссарить, Резов. Откомиссарился, – пытался Алумов перекричать токаря.
– Дайте слово большевикам! – раздалось в толпе. Рабочие зашумели, задвигались, будто земля под ногами от землетрясения ходуном заходила.
Только Иван Алексеевич прорвался к крыльцу – Алумов выхватил из кармана манлихер, выстрелил в воздух.
– Прекратить! Мастерские оцеплены! – заорал он.
Толпа как закаменела – с винтовками наперевес, с револьверами во двор вбежали какие-то решительные люди. Угрожая штыками, стали оттеснять рабочих.
Иван Резов ударом в челюсть сбил Алумова с крыльца. Тот бешено завопил откуда-то снизу:
– Вяжи его, вяжи коммунистов!..
Старому рабочему ловко стянули руки за спиной. Поднявшийся на ноги Алумов ударил его рукоятью манлихера. Потом пальцем тыкал в большевиков, в красногвардейцев. И приговаривал, как заведенный:
– Этого вяжи, этого, этого…
Показал и на Тихона:
– Гаденыша тоже заберите, тоже в большевики метит…
На Тихона навалились двое, ударили в живот.
Гремя шпорами на шевровых сапогах, на крыльцо взошел офицер в золотых погонах, в кожаной портупее:
– Митинг кончен! Отговорились! В городе и губернии власть перешла в руки доблестного полковника Северной Добровольческой армии господина Перхурова!
– Опять, значит, господа вернулись, – сплюнул под ноги старик Дронов…
Расстрел
Арестованных втолкнули в товарный вагон, что стоял в железнодорожном тупике возле мастерских, закрыли дверь на засов, оставили часового.
Пахло пылью и гарью, единственное окошко зарешечено. Скрипучий пол усыпан опилками. Сквозь щели пробивались лучи солнца.
Тихон уселся на пол рядом с Резовым.
– Что с нами сделают, дядя Иван?
Токарь не успел ответить, как Степан Коркин зло и мрачно произнес:
– Прикончат – и дело с концом.
– От Алумова жалости не жди, – согласился Иван Алексеевич.
Услышав это, к нему подскочил рабочий из бывших красногвардейцев:
– О чем же вы думали, большевики? Давно надо было Алумова прижучить. А теперь он нас…
– Все зависит от того, что сейчас в городе делается, – сказал Резов.
– Неспроста
