документ уже сыграл свою роль, мне остается лишь сжечь его ради безопасности.
Так он и поступил, скомкав бумагу и сунув ее в пламя свечи.
– Ну а теперь, – продолжил он, – я объясню тебе, зачем я здесь. Меня послали выяснить, достаточно ли в тебе мужества, чтобы рискнуть жизнью и отправиться со мною на лодке. Ну что, согласен? Скажешь «да», и мы не будем тратить времени даром и немедленно выступим, ибо дьявол уже здесь, на берегах Ямайки – хотя ты и не понимаешь, что это означает, – и если он нас опередит, что ж, тогда мы можем упустить то, ради чего мы здесь. Скажешь «нет», и я уйду, и обещаю впредь более не беспокоить тебя по этому делу. Так что говори ясно, юноша, что ты об этом думаешь и рискнешь ли идти дальше.
Если наш герой и колебался, то недолго. Не могу сказать, что сердце его совсем уж не дрогнуло, но даже если юноша и испытал страх, то продолжалось это, повторяю, совсем недолго, и когда Барнаби заговорил, голос его был тверд, насколько только возможно.
– Несомненно, у меня достанет мужества, чтобы пойти с вами, – объявил он, – а если вы собираетесь причинить мне какой-либо вред, то постоять за себя я смогу, ибо у меня есть вот что! – И с этими словами юноша поднял клапан кармана камзола и продемонстрировал рукоятку пистолета, который прихватил с собой, выходя вечером из дома.
В ответ его собеседник разразился смехом:
– Ишь ты, да тебе и впрямь палец в рот не клади. Мне по душе твой настрой. И все же никто в целом свете не причинит тебе вреда меньше, нежели я, и если уж тебе и придется применять свою пушку, то не против нас, твоих друзей, а против того, кто хуже самого дьявола. Ладно, нам пора.
Незнакомец и его товарищи, за все это время не проронившие ни слова, поднялись из-за стола, он расплатился за всех, и вместе они направились к лодке, которая все так же стояла на отмели у сада.
Подойдя к ней, наш герой обнаружил, что это большая шлюпка с десятком гребцов-негров. На кормовых сиденьях лежали два фонаря и три-четыре лопаты.
Человек, разговаривавший с Барнаби Тру и, как это было отмечено выше, несомненно являвшийся командиром отряда, немедленно забрался в шлюпку. За ним последовали наш герой и все остальные. Стоило лишь им рассесться, как лодку оттолкнули от берега, и негры принялись грести прямо в гавань, огибая корму маячившего на некотором расстоянии военного корабля.
С самого отплытия не было произнесено ни слова, и из-за царившего молчания весь отряд походил на каких-то призраков. Барнаби Тру был слишком занят своими мыслями, чтобы говорить о чем-либо, а мысли его к тому времени были весьма серьезными: о вербовщиках матросов, на каждом углу коварно завлекавших простаков на корабли, и даже о целых бандах злоумышленников, которые похищали людей и о них более и не слыхивали. А вдруг незнакомец с товарищами продаст его в рабство или сотворит что-нибудь еще похуже?
Так в полной тишине команда гребла почти целый час, лишь вожак указывал курс прямо через гавань – судя по всему,
