что отец Трейси никогда не видел ее без макияжа, – это с чего бы? Трейси казалось, матери отец никогда не нравился. Та была слишком занята – изображала Дороти Уотерхаус. Гробовщику Трейси велела оставить мать au naturel[24].
– Что, даже помады ни капельки? – спросил он.
Повсюду электричество. Все блестит и сверкает. Много лет миновало с тех пор, когда все делалось из дерева, а освещалось камином и звездами. Трейси увидела свое отражение в витрине «Римана» – распахнутые глаза женщины, падающей в пропасть. Женщины, которая тщательно собрала себя с утра, а к вечеру постепенно распадается. Юбка измялась на бедрах, мелированные пряди – будто латунные, пивной живот выпирает пародией на беременность. Выживание жирнейшего.
Руки опускаются. Трейси сняла пушинку с пиджака. Дальше будет только хуже. «Сфоткай меня», «Бесценно», «Сэндвичи Шейлы». Где-то плакал ребенок – типичная композиция в музыкальном сопровождении всех торговых центров мира. Вот детский плач до сих пор умел раскаленной иглой пронзить ее панцирь. Апатичные подростки в толстовках ошивались у входа в «Кибергород», толкали и пихали друг друга – это им заменяло остроумие. Один в хеллоуинской маске – пластмассовый череп вместо лица. На миг Трейси сделалось не по себе.
Она бы зашла в магазин вслед за этой молодежью, но ребенок вопил все ближе и отвлекал. Слышно ребенка, но не видно. Его страдания пугали. От них лопалась голова.
Жалеть – о чем жалеть?[25] Да вообще-то, есть о чем. Жаль, что не нашла человека, который оценил бы ее по достоинству, жаль, что не родила, не научилась одеваться получше. Жаль, что не доучилась в школе, – может, взяла бы и защитила степень. Медицина, география, история искусств. Ну, все как обычно. По сути, она как все – хочет кого-нибудь любить. Еще лучше, если тебя любят в ответ. Трейси подумывала завести кошку. Хотя, вообще-то, кошек не любила. М-да, проблема. Зато обожала собак – нормальных умных собак, а не этих дурацких комнатных шавок, которые в ридикюль помещаются. Может, немецкую овчарку – прекрасно, лучший друг женщины. Никакой сигнализации не переплюнуть.
А, ну да – Келли Кросс. Келли Кросс – вот почему кричал ребенок. Неудивительно. Келли Кросс. Проститутка, наркоша, воровка, натуральная цыганка. Тоща, как швабра. Трейси ее знала. Да ее все знали. У Келли несколько детей, в основном розданы под опеку, и этим еще повезло, что кое о чем говорит. Келли сломя голову мчалась по центральному коридору «Меррион-центра» и расплескивала гнев, будто ножами пыряла. Поразительно, какая от нее прет мощь, – маленькая ведь совсем и худая. В майке-алкоголичке, обнажавшей со вкусом расставленные синяки – бедняцкие подарки – и набор тюремных татуировок. На предплечье – грубо нарисованное сердце, пронзенное стрелой, и инициалы «К» и «С». Любопытно, кто этот невезучий «С». Келли говорила по телефону, орала на кого-то. Почти наверняка что-нибудь сперла. У этой женщины практически нулевые шансы выйти из магазина с настоящим кассовым чеком.
Она
В натуральном виде
Цитата из песни «По-своему» (
