где определится твоя судьба.
– Нет! Вы не можете так со мной поступить! – восклицает Силка, которая не может поверить в происходящее. – Я здесь узница.
Один из мужчин, до сих пор молчавший, спокойно спрашивает:
– Ты говоришь по-немецки?
– Да, немного. Я здесь уже три года.
– И нам сказали, ты говоришь и на других языках, хотя сама из Чехословакии.
Силка не возражает, хмурясь и не понимая смысла сказанного. Она изучала иностранные языки в школе, другим научилась здесь.
Офицеры переглядываются.
– Владение иностранными языками заставляет заподозрить тебя в том, что ты шпионка, продающая кому-то информацию. Это будет расследовано в Кракове.
– Можешь ожидать длительного срока каторжных работ, – произносит первый офицер.
Силка реагирует не сразу, а потом ее хватает за руку солдат, который привел ее в комнату, и выволакивает за дверь, а она пронзительно кричит:
– Меня заставили, меня насиловали! Нет! Пожалуйста!
Но офицеры не обращают на это внимания. Они занимаются следующим заключенным.
Силка, скорчившись, сидит в углу сырой вонючей камеры, пытаясь ухватить нить уходящего времени. Дни, недели, месяцы.
Она не разговаривает с женщинами вокруг нее. Любую, пойманную надзирателями за разговорами, выводят за дверь, и потом она возвращается с синяками и в разорванной одежде. Молчи, не высовывайся, говорит она себе, пока не поймешь, что происходит и что следует говорить или делать. Она оторвала от платья клочок ткани и замотала себе нос и рот, пытаясь заглушить вонь от человеческих экскрементов, сырости и гниения.
В один из дней Силку выводят из камеры. Ей, обессилевшей от голода и постоянной настороженности, все кажется нематериальным, как во сне: фигуры надзирателей, стены, пол. В коридоре она становится в колонну заключенных, медленно двигающихся к двери. Ей удается на миг прислониться к теплой сухой стене. В коридорах есть отопление для надзирателей, а в камерах нет. И хотя погода снаружи должна быть теплой, стены тюрьмы, похоже, удерживают ночную прохладу в течение следующего дня.
Наконец Силка входит в комнату, где за столом сидит офицер, лицо которого освещено зеленоватым светом единственной лампы. Офицеры, стоящие у двери, делают ей знак подойти к столу.
Офицер смотрит на листок бумаги:
– Сесилия Кляйн?
Она оглядывается по сторонам. Она одна в комнате с тремя дородными мужчинами.
– Да.
Он вновь опускает взгляд на бумагу:
– Тебя обвиняют в том, что ты работала проституткой на врагов, а также в шпионской деятельности. Ты приговорена к пятнадцати годам каторжного труда. – Он подписывает листок. – Подпиши здесь, что согласна.
Силка поняла все, что сказал офицер. Он говорил по-немецки, а не по-русски. Значит, это шутка? – думает она. Она чувствует на себе глаза мужчин, стоящих у двери. Она знает, что должна что-то сделать. Похоже, у нее нет выбора.
Сидящий
