притоком чукотской реки Паляваам.
Николай Алексеевич оперативно настроил две удочки: длинную – для себя, короткую – для Наташки. И, осмотревшись по сторонам, решил:
– Будем рыбачить вон за тем дальним перекатом. Только при забросах сильно удочкой не размахивай, крючок искусственной мушки может случайно зацепиться за прибрежные кусты. Отцеплять потом замучаемся…
За неполные полтора часа они наловили с десяток хариусов – так, ничего особенного, грамм по триста-четыреста каждый. После чего наскоро разбили походный лагерь, собрали – вдоль извилистого русла ручья – сухих веток и коряжин, развели скромный костерок, почистили пойманных рыбин, сварили в мятом котелке наваристой ушицы, похлебали от души и уселись на туристическом полихлорвиниловом коврике – любоваться на местные природные красоты и пейзажи.
Начиналась вторая декада июня месяца – самый разгар чукотских Белых ночей. На небе не наблюдалось ни единого облачка, а ярко-малиновое солнышко и не думало отправляться на заслуженный отдых. Лишь, соблюдая древний порядок мироздания, ненавязчиво обозначило окончание одного дня и начало дня следующего: солнечный диск плавно – на одну треть диаметра – скрылся за далёкой линией горизонта, после чего замер, а ещё примерно через полторы минуты, словно бы раздумав ложиться спать, уверенно двинулся вверх.
– Очень красиво, – вздохнула Натка. – Очень-очень-очень…
С противоположного берега ручья донёсся неясный шум-гам, среди прибрежного кустарника заполошно замелькали тёмные тревожные силуэты.
– Что это такое, папа? – заволновалась Наталья. – Стая полярных оголодавших волков? Они хотят нас покусать?
– Не бойся, девочка, – успокоил отец. – Нет никаких волков. Они ещё по прошлой зиме, спасаясь от лютых морозов, откочевали на юг, в Магаданскую область. Это северные олени кочуют. Меняют одно пастбище на другое.
– Поть, поть, поть, – известил глухой голос. – Привал. Отдыхайте, не ссорьтесь и ждите меня…
– Это же Афоня, – обрадовалась Натка. – Я узнала его по голосу…. Афоня, эй! Иди к нам!
– Иду, Птичка! Иду!
Кем был Афоня? Конечно же, чукчей. Только странным и очень беспокойным. Пропадал, появлялся вновь. И постоянно менял сферу деятельности, что для консервативных и медлительных чукчей не характерно. Бил китов и моржей, добывал песцов и чернобурок, работал на буровых установках помощником бурильщика, принимал участие – в качестве проводника и повара – в многочисленных геологических и геодезических экспедициях, трудился кочегаром в поселковой котельной, ну, и так далее, всего не перечесть. А года три назад Афанасий заделался оленеводом. Причём, успешным и удачливым оленеводом – капризные и своенравные северные олени слушались его беспрекословно. Ещё по посёлку ходили упорные слухи, что Афоня – на самом-то деле – является потомственным чукотским шаманом…. Слухи и слухи. Какой от них толк и прок? Одежды из них
