за которую можно было зацепиться. Но ведь и он, как и я, не сказал всего, что знал. И даже за это знание поплатился. Мне было хреново, отвлекали только рабочие обязанности.
– Привет, – на стул напротив опустилась Алла, – как дела? – Сегодня она была в лёгкой курточке, накинутой на тоненькую шерстяную кофточку под горлышко и в джинсах.
– Вот, из Москвы вернулся, и прямо на работу.
– А больше не поеду. Наверное.
– Почему? – я почти закончил обедать, остался только сок, а вопрос задал автоматически
– Причина отпала, – я кивнул и не стал уточнять, – то ли я больше не нуждаюсь в опеке, то ли с бой-френдом столичным сложности. Но в это вмешиваться не буду, не моё дело…. Скорей всего, по новой должности не положено разъезжать.
– А сегодня опять филармония, Гайдн, Моцарт, «Реквием».
– Отлично, – только этого не хватало, совсем ко времени. Возможно, в моем голосе не было необходимой теплоты, и она могла принять это на свой счёт:
– Вы что, обиделись? – Мы все склонны проецировать реакцию собеседника конкретно на себя, считая себя – пусть в момент разговора, источником эмоций, все правильно. Простите, я подумала…. На вас лица нет…. Я пойду, да? – но она хотела получить ответ.
– Нет, – я натянуто улыбнулся, – Гайдн…. «Реквием». Конечно…
– Ну, тогда…. Вы заедете в половине седьмого? – Меня снова зовут на «Вы», а «Реквием»…
***
– Вы что? – когда зазвучал «Реквием», я не смог сдержать слёз, – она запнулась….
Я сжал зубы, вытер глаза платком.
В антракте девушка отказалась пить шампанское, и только держала меня под руку. И, казалась, была испугана. А вдруг она связана с этим? Ведь проявлялась после или во время трагических событий. Думай, Антон, думай.
– Поедем ко мне, родители уехали на три дня в Финляндию, и я свободна.
Прямо так прямо, выехать на Садовую, и никуда не сворачивать. А девчонка то ли хотела шокировать меня, то ли продемонстрировать всем – но ведь имела право – свою неотразимость, пришла в филармонию в джинсах, с вытертыми коленками, в немыслимом свитере ниже ягодиц, кроссовках и футболке без лифчика. Ну-ну, конечно, на неё глазели, и молодежь, и те, кому вовсе не положено. А она держала меня за руку, и как это было со стороны? Впрочем, какое это имело значение.
Во дворе её дома закрытая парковка, как и у бедной Киры – кованные ворота, открывающиеся с помощью пульта. Но я заметил это в прошлый раз. И они тоже открылись после щелчка пультом.
– Да, поставь здесь.
Какая мерзопакостная погода. Снег с дождем не прекращался, хорошо, подъезд почти рядом. И под козырьком.
Мы поднялись на третий этаж четырёхэтажного дома – та же дверь известной фирмы, ключ, доверенный мне… ну, да, а как же… Прихожая. Размером чуть ли не в пол моей квартиры, новые
