об Олеге, – прищурился Моисеенко, что, на его взгляд, должно было убедить Эди в его неосведомленности в делах страдальца. И тут же неожиданно спросил: – Скажите, а жена этого Алексея имеет какое-то отношение к Олегу?
– Не знаю, она об этом не говорила, – ответил Эди, изобразив на лице удивление оттого, что его собеседник так неожиданно перешел на тему о жене Алексея, явно намекая на какие-то ее отношения со страдальцем.
– Ну, возможно, сердилась на мужа, что им приходится расставаться с деньгами, – усмехнулся Моисеенко, не обратив внимания на реакцию Эди на свой вопрос.
– Можно подумать, что вы там были, – пошутил Эди. – И на самом деле эта мегера не хотела давать деньги и все допытывалась у меня, мол, для чего они Олегу понадобились и где он сам находится, а Алексей все это время молчал и лишь поддакивал ей. Мне даже жалко его стало.
– А почему? – оживился Моисеенко.
– Да потому, что он полностью находится под ее пятой.
– Может, ему так удобно, – вновь усмехнулся Моисеенко.
– Может, но как-то непривычно было это видеть – здоровый мужчина и так себя ведет.
– Выходит, она более волевая, чем он.
– Или она контролер семейного бюджета, – сморщившись, будто глотнул кислое молоко, промолвил Эди.
– О-хо-хо, скорее всего, так оно и есть, ведь деньги в нашей жизни – основа всего, – уставился в Эди Моисеенко пытливым взглядом, будто желая узнать, разделяет ли он это мнение.
– Если и не вся основа, но ее значительная часть, – широко улыбнулся Эди.
– Скажите, а этот ваш друг Юра в Москве бывает? – в очередной раз неожиданно поменял тему разговора Моисеенко.
– Очень редко, когда возникает необходимость поработать в архивах.
– А его знакомые по Минску – влиятельные люди?
– Их всего-то несколько человек, и все деловитые. Этого вполне достаточно.
– Вам они понравились?
– Люди как люди, один из них работает на большой должности в милиции, двое других – в прокуратуре, я с ними не знаком. Есть парень, который работает в тюрьме, с ним он дружит с юности.
– А среди партийных и советских функционеров, гэбистов нет у него друзей?
– Он и тех, и других на нюх не переносит, так как в свое время его дед был расстрелян, как вы их называете, гэбистами за то, что якобы состоял в троцкистской организации. По этой причине его отец всю жизнь был на подозрении у властей, а Юру даже в пионеры не приняли, в институт он поступил под девичьей фамилией матери.
– Хорошо, что парень не потерялся, занимается наукой, как и вы. Рад, что имеете такого друга. Надеюсь, как-нибудь познакомите с ним?
– Конечно, как только он окажется в Москве.
– А если я поеду в Минск?
– Юра будет рад, ведь я рассказывал ему о вас, как о друге Александра, к которому он относится с большим уважением.
– Вы мне об этом не говорили.
