как учительница звонит моему отцу и говорит, что в школе просто не знают, что со мной делать. «Ничего, зато я это знаю», – ответил отец и немедленно явился в школу.
Он поставил стул в середине спортивного зала, усадил учеников на пол и всыпал мне по первое число, в результате чего моя тощая попка стала темно-синей.
На следующий день, когда мы с мамой шли по оживленной улице, я незаметно высвободил из ее руки свою и убежал, но через несколько часов меня задержала полиция. Думаю, всеми этими выходками я просто пытался привлечь к себе внимание.
Стоило мне провиниться, как мама запирала меня в спальне. Потом ей стало казаться, что мне там душно, и она велела плотнику просверлить в двери несколько отверстий.
Говорят, нужда – мать всех изобретений, и скоро я сообразил, что если просунуть в отверстие крючок от плечиков для одежды, то можно отодвинуть задвижку и сбежать. Это стало моим первым опытом борьбы с неприятной ситуацией и поиска выхода. И эти навыки очень пригодились мне в дальнейшем.
Примерно в то время я страшно увлекся физкультурой. Каждую неделю мама водила меня в небольшой гимнастический зал для подающих надежды гимнастов, которым руководил незабываемый мистер Стерджес.
Занятия проводились в старом и пыльном сдвоенном гараже, на задворках жилого дома в Вестминстере.
Бывший военный, мистер Стерджес требовал от нас строгой дисциплины. Каждому из нас был назначен на полу свой «пятачок», где в ожидании нового задания мы обязаны были стоять по стойке «смирно». За провинности он жестоко нас наказывал. Казалось, он забывал, что перед ним шестилетние дети, но нам такая строгость даже нравилась.
Это вызывало у нас чувство своей непохожести на маменькиных деток.
Он выстраивал нас в линейку под металлическим турником, укрепленным на высоте семь футов[3] от пола, и мы все просили:
– Поднимите меня, пожалуйста, мистер Стерджес!
Он поднимал каждого вверх и оставлял болтаться на турнике, а сам поворачивался к следующему мальчику.
Правила были простые: мы не имели права просить разрешения спуститься, пока все ребята не повисали на планке, как мертвые фазаны в кладовой. И даже потом ты должен был попросить:
– Пожалуйста, мистер Стерджес, спустите меня вниз.
Если же ты преждевременно падал на мат, тебя с позором заставляли встать на свой «пятачок».
Мне очень нравились эти занятия, я даже гордился тем, что никогда не просил тренера снять меня. Мама говорила, что ей тяжело было видеть, как я, тщедушный и жалкий, болтаюсь на турнике с лицом, покрасневшим от напряжения и решимости висеть до последнего.
Один за другим ребята падали с турника, а я из последних сил цеплялся за планку до тех пор, пока даже сам мистер Стерджес не решал поскорее опустить меня на пол.
Тогда я бегом возвращался на свое место, улыбаясь во весь рот.
«Пожалуйста, спустите меня, мистер Стерджес!»
