Он тащил на пузе очередной мешок.
– Слушай, Лех, диван тоже выносить придется, – сказал он, бухнув мешок на террасе. – Из него во все стороны поролон лезет. Давай вместе.
Алексей Александрович пошел за ним на второй этаж. Там уже было прибрано, никаких следов погрома, Люба мыла окна – молча и сосредоточенно. Вообще все женщины трудились молча, серьезно, с необыкновенным проворством, в котором сквозило нечто вроде «врешь, не возьмешь!». По крайней мере, так казалось Плетневу.
Испорчен был только тот диван, на котором спал Плетнев, остальные целы. На письменный стол и кресла Люба стопками сложила разбросанные книги.
Алексей Александрович повыдвигал ящики стола, болтавшиеся в пазах и легко выходившие. Однажды он, помнится, пробовал их открыть, но они были заперты, и он еще подумал тогда, что, должно быть, их никогда не открывали.
Плетнев присел на корточки и снова задумчиво выдвинул и задвинул верхний ящик.
Федор подошел и присел рядом. Колупнул пальцем накладную медную розочку вокруг замочной скважины.
– Ну? Чего?
– Искали что-то, – сказал Плетнев негромко. Люба в соседней комнате спрыгнула на пол и стукнула рамой.
– Думаешь?..
Плетнев тоже колупнул розочку.
– Вся ящики были заперты. Может, пустые, а может, и нет. – Он встал и посмотрел вокруг. – А сейчас открыты. Видишь? Замки не сломаны, а открыты. А ключей от этого стола я ни разу не видел.
– А они вообще-то существовали?
– Откуда я знаю, Федя?! У меня их точно не было.
Ключи, ключи… Уезжая в Москву, он не знал, куда девать связку старых ржавых ключей на перекрученной красной капроновой ленте, и сунул ее в бардачок. Один из них отпирал входную дверь, а остальные?..
Вернувшись в Остров, он оставил ключ со связкой в замке – здесь все так делали! – где он и болтался все время.
Плетнев сбежал вниз и увидел то, что ожидал увидеть, – никакой связки в двери не было.
Федор сопел ему в ухо.
Плетнев посмотрел с обеих сторон, сошел с крыльца и еще поискал в траве.
– Да нет, не может их тут быть, – себе под нос пробормотал Алексей Александрович.
– А ты чего смотришь, типа, выпали, что ли?..
– Типа, да. Только не могли они наружу выпасть. Я их с внутренней стороны вставлял, это я точно помню.
На всякий случай они еще поискали в траве и глупо пооглядывались в тесном проеме между наружной и внутренней дверью. В проеме ничего не было, кроме прибитой на стене вешалки с пыльным меховым треухом.
Плетнев вдруг сорвал треух и с силой швырнул его к воротам, где в ряд стояли черные пластиковые мешки.
– Чего ты бесишься-то?
– А что я должен делать?!
Федор Еременко похлопал себя по карманам, прищурился на солнце.
– Собачку бы тебе завести, – сказал он негромко. – Когда собачка присматривает, в дом лишний раз никто не сунется. То есть ты намекаешь, что
