поступать. Ей понравилось, как лихо и бесшабашно взял её в оборот Лёша, она расслабилась и позволила страстям и бездумному веселью кружить голову, но что-то главное снова не сбылось.
Сначала их отношения из любовных превратились в дружеские. Они всё реже стали заниматься сексом, и поначалу Аня была уверена, что это нормально, что так происходит у всех пар, подолгу живущих вместе. Потом она поняла, что в её теле больше ничего не вспыхивает от Лёшиных прикосновений. Совсем. Никогда.
Сейчас обманывать было некого. Возможно, ей больше не увидеть человеческого лица. У Ани словно открылись глаза: единственный мужчина, который существовал для неё сейчас, был вовсе не Лёша.
Она могла говорить себе, что Дима груб, суров, скрытен, но где-то в глубине души жила симпатия, принятие и чувство непонятного родства к этому человеку. Аня с трудом подобрала подходящие слова: «Ничего не знаю о нём, но верю, как себе. Почему?»
Позже пришло осознание другого факта: он привлекал её физически. Собственное тело подавало ей знаки: то руки чуть похолодеют, то сердце на миг замрёт, то слабость ударит в ноги. Аня вдруг всем существом ощутила это притяжение. Словно рванулась вверх, вмиг преодолев расстояние, и оказалась там – близко-близко к Диме, под защитой его рук, прижавшись к его груди. А потом резкая боль пронзила сердце, и слёзы сами брызнули из глаз.
– Неужели… никогда?.. Лучше сразу сдохнуть…
Аня плакала, и вместе с влагой из неё выходили остатки сил. Чуть опомнившись, она достала ключ от своего домика, долго вертела в руках, гладила холодную гладкую поверхность, потом начала царапать им камень, пытаясь вывести букву «Д». Бессмысленное, но такое важное занятие.
Она видела его глаза – серые и обычно холодные, но иногда они были прозрачными и светлыми, а иногда похожими на тёмные тучи; отросшие русые волосы, беспорядочно спадающие на лоб, которые ей хотелось бережно убрать с его лица; сильные руки, которые привыкли к тяжёлой работе, но могли – совершенно точно могли! – быть нежными и ласковыми. ДИМА – нажимая на ключ и вдавливая его в камень, писала Аня.
Сколько времени у неё ушло на то, чтобы подобно древнему человеку оставить метку на стене своего пристанища, она не знала. Никто никогда не увидит эти буквы, а если увидит, решит, что их написал очередной самовлюблённый турист. Для Ани же это был символ всего самого дорогого.
Она без сил опустилась на землю и оставалась неподвижной долгие часы. Мышцы задеревенели, кровь, казалось, с трудом идёт по венам. Порой она забывала про чувство голода и жажды. Страха уже не было. Она полностью погрузилась в себя, не замечая ничего вокруг.
Третий день, проведённый Аней под землей, клонился к закату. Время изменилось, потеряло все привычные свойства. У неё не было возможности отсчитывать минуты и часы, она ориентировалась лишь на свет, научившись различать все оттенки его интенсивности. Утро, день, вечер, ночь. Немного движения, много полусна. В остальном
