двухэтажный амбар, донесся глухой рев, полный ярости и раздражения. Бобик насторожился.
Зигфрид тут же взял в руку клиновидный топор на длинной металлической рукояти, любимое его оружие, хотя рукоять меча тоже с готовностью выглядывает из ножен и просится в ладонь.
– Сэр Ричард, – сказал он предостерегающе.
– Только взгляну, – ответил я. – А вдруг оно нападает на безоружных крестьян?
Он буркнул:
– Мужчины должны сами защищать себя и своих женщин.
Я хотел соскочить с седла, но Зайчик фыркнул и пошел наверх, ловко прыгая по камням. Гребень приближается с каждым шагом, за спиной Зигфрид спрыгнул и с руганью тащит своего коня в поводу.
С той стороны рев прозвучал громче. Гребень опустился, я увидел внизу в окружении острых скал на ровной каменистой земле ярко-красную пентаграмму с горящими черным огнем свечами по углам звезды.
Огромный зверь, похожий на мышь размером с быка, с раздраженным ревом бегает по кругу. В центре пентаграммы сидит, испуганно сжавшись в ком, обнаженная женщина с распущенными волосами, что закрывают ее тело чуть ли не полностью, а зверь время от времени с яростным рычанием бросается на незримую стену, царапает острыми когтями и пытается ухватить зубами, но та пока держится, и он носится вокруг, пытаясь отыскать место, где сумеет прорваться.
Зигфрид с пыхтением поднялся ко мне, глаза его расширились, а пальцы выпустили повод коня.
– Что за… тварь?
– Это ты о ком из них? – спросил я.
– Сэр Ричард!
– А что, – сказал я раздраженно. – Эта дура решила попробовать себя в колдовстве. Вот и допробовалась.
Зигфрид сказал торопливо:
– Надо спасти ее!
– Колдунья, – напомнил я строго.
– Но эта тварь ее в конце концов достанет! Такая защита не держится долго…
– А мы сожжем на костре, – напомнил я. – И такое сочное мясо превратим в пепел, нерационально. Так пусть хотя бы животное покушает. Смотри, какое худое!
Женщина увидела упавшую на нее тень, вздрогнула, но, рассмотрев нас, торопливо опустила голову на колени.
Зигфрид сказал решительно:
– Нет, сэр Ричард!.. Негоже оставлять в беде женщину! Пусть она даже трижды колдунья.
– Подумай о костре, – напомнил я.
– То будет завтра, – крикнул он, – а это… сегодня!
Он начал спускаться по косогору на ту сторону. Я сказал в спину, чувствуя себя абсолютно правым, но от этого чем-то неполноценным и неправильным:
– Запрещать не могу и не буду, это твоя личная жизнь! Только учти, благодеяния не остаются безнаказанными даже среди мужчин, а уж женщина… Еще до костра она точно в ответ наведет на тебя какую-нибудь порчу.
Он обернулся, взглянул снизу вверх.
– Но я не могу иначе!
– Почему?
