мужчина лет сорока пяти, в помятом черном пиджаке и голубом с красными кругами галстуке, по которому, очевидно, не проходили утюгом со дня покупки, и в старом, расстегнутом снизу доверху, синем плаще.
Я звонил… – начал говорить Кирилл, но тут Софа со стуком положила трубку и поднялась ему навстречу.
– Проходите, проходите, – пригласила она, улыбаясь. «На мордашку так себе, – отметил Кирилл, – лет двадцать пять, может, поменьше, но фигура что надо: большая грудь, очерченная теплым коричневым свитером, узкая талия и крутые бедра. Соблазн, да и только».
– Познакомьтесь, – продолжала она бойко щебетать, – это Арон Исакович Шигалевич, ученый, биолог.
– Вы, Софа, можете смело назвать меня «бывший ученый биолог», – вмешался в разговор Шигалевич. – Сейчас биология не в почете.
– Арон Исакович – скептик и циник, – продолжала представлять его Софа. – Он сотрудничает с комитетом, но не является его членом. И познакомьтесь с Цилей Наумовной Бланк, – тут пожилая женщина улыбнулась и приветливо кивнула, – она тоже волонтер, но уже редко нас посещает.
– Я тоже биолог, но бывший в полном смысле слова, – надтреснутым голосом представилась Циля Наумовна. – На пенсии, – пояснила она.
Тут зазвонил телефон, и Софа, бросив короткое «извините», схватила трубку. На этот раз у нее явно был не деловой разговор, ибо в следующую секунду она радостно хихикнула.
– Софа сказала, что вы собираетесь что-то писать о деятельности Еврейского Антифашистского Комитета, – обратился к Кириллу Шигалевич. – Кстати, садитесь, извините, что мы сразу вам не предложили.
– Да, собираюсь. Серию статей, если будет достаточно интересного материала, – сказал Кирилл, усаживаясь на стул.
– Вы из какой газеты? – спросил Шигалевич. Взгляд его был подозрительный, но не злой; казалось, он смирился с тем, что все в мире стукачи и не стоит по этому поводу расстраиваться.
– Из «Комсомолки».
– И давно вы в журналистике?
– Нет, недавно. Мне ведь всего двадцать четыре исполнилось в феврале.
– Как вы попали в журналистику? Извините, что задаю много вопросов, просто мне любопытно. Попасть на работу в «Комсомолку» даже москвичу тяжело, а вы, как я могу судить, не москвич.
Кирилл удивился, каким образом Шигалевич угадал, что он не москвич. Может, он еще что-то заметил, но не говорит? Может, ширма журналиста здесь не более, как фиговый лист?
– Пожалуйста, спрашивайте, я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы, – сказал Кирилл. – Насчет журналистики… Мне просто повезло. Во время войны, на фронте, я писал какие-то статейки в армейские газеты и журналы. Потом, после ранения, работал в армейской газете, но все это были мелочи. По-настоящему меня заметили после моих репортажей о поисках людей, сотрудничавших с немцами на оккупированных территориях, и искоренения оставшихся банд, воюющих против Советской власти.
Шигалевич
