это слово, а у Энни заметно перехватило дыхание из-за того, что она осмелилась произнести его вслух.
Прежде чем Атрей мог бы закончить свое правление, ему необходимо было выбрать преемника среди лучших и умнейших стражников. Следующего Защитника. И выбирали в основном из Четвертого Ордена.
– Он думает о преемнике, – повторила Энни, – и ему нужны крестьяне, которые ведут себя не как все.
Я ответил сквозь стиснутые зубы, туже затягивая ремни нарукавника:
– Ты ведешь себя не как все.
Энни слабо усмехнулась. Мы знали, что это неправда. Я догадывался, что было написано в ее досье в министерстве: Энни отличается излишней почтительностью, чересчур сдержанна и не умеет выступать на публике. Сколько я ее помню, она была лучшей ученицей в классе, но никогда не поднимала руку.
Она могла бы все это преодолеть. Попытаться обрести уверенность в себе, потому что у нее был огромный потенциал. Но как она могла что-то изменить, как могла даже подумать, что возможно что-то поменять, после такого сообщения из министерства?
Возможно, здесь что-то другое. Что-то, не связанное с этим.
– Ты сказала, что сегодня приезжает твоя семья?
Я робко задал этот вопрос, думая, что, возможно, вообще не стоило ее об этом спрашивать. Энни опустила глаза, а затем покачала головой.
– Не семья. Друзья… из моей деревни.
«Моя деревня» – это еще два слова, которые Энни старается не произносить. Она произносит их отчетливо, словно иностранные.
– Они написали, – продолжила она. – Письмо. Это не от родителей, они не умеют писать. – Я рискнул взглянуть на нее и заметил, что она покраснела, произнеся слово «писать». – Но сын друзей учился в школе после Революции и поэтому умеет. Он написал, что они приедут. Я некоторое время жила в этой семье до того, как попала в Элбанс.
Элбанс – это наш приют. Раньше она никогда не рассказывала мне о своей жизни до приюта.
Она поправила волосы, смахнув несколько прядей со лба и убрав их за ухо.
– Мы не виделись с тех пор, как… – Она взглянула на меня, и я вдруг осознал, что пристально смотрю на нее, и отвел взгляд. Она тоже опустила глаза и принялась натягивать ботинки.
– Не сомневаюсь, что, если ты попадешь в Четвертый Орден, они будут гордиться тобой, – сказал я. – Наверняка для каждого, кто приехал из сельской местности, возможность посмотреть этот турнир значит многое. Ты…
Не отрываясь от своих ботинок, Энни мягко спросила:
– Что я?
И я услышал, как произнес это. Слова, которые стыдно было бы слышать моему отцу, особенно от меня.
– Ты попадешь в историю.
Энни потянулась за своим шлемом, другой рукой в перчатке упершись в колени, и встала. На ее губах промелькнула кривая усмешка, и она вскинула брови, взглянув на меня. Заговорив, она не стала утверждать, что я, несмотря на свое предполагаемое низкое происхождение, тоже прославлюсь.
Она словно знала, что это не так. Словно
