он будет обладать, возмездие над людьми, которые отняли у него все. Он представлял, как однажды заставит их за все заплатить.
Когда он об этом думал, реальный мир и другие воспоминания отступали. И потому больнее всего было возвращаться обратно в настоящее.
Но однажды он познакомился с девочкой.
Он увидел через дверь, что одного маленького ребенка травят два ребенка постарше. Девочка боролась. Это было ему знакомо.
Но внезапно впервые за время своего пребывания в приюте он не стал избегать борьбы и насилия.
Приблизившись к детям, он достал из кармана кухонный нож. Слова на чужом языке прозвучали медленно и неуклюже, но он все-таки произнес их.
– Оставьте ее.
Увидев нож, обидчики разбежались.
Присев на корточки перед девочкой, он вдруг понял, что знает ее. Она училась вместе с ним в одном классе, хотя была по меньшей мере на год младше его и других одноклассников. У нее были худые руки и ноги, всклокоченные медные волосы и изрядно потрепанная одежда даже по меркам приюта. Он смотрел на нее и поражался, какой хрупкой и маленькой она выглядела.
Тогда он впервые подумал так о ком-то другом, ведь в своей семье он был самым маленьким.
– Не стоит сопротивляться, – сказал он. – Они станут изводить еще сильнее, если начнешь бороться. И будет только больнее…
Он умолк.
Девочка пожала плечами, взглянув на него, ее лицо было мокрым от слез, но в ее глазах он увидел гнев и решимость, так хорошо ему знакомые.
– Иногда я просто не могу терпеть, – ответила она.
Никакие тренировки не могут подготовить к виду переполненных трибун арены, знамен, хлопающих на ветру, духового оркестра, исполняющего революционный гимн, и барабанному ритму. Мы с Аэлой наслаждались полетом в ослепительно-синем небе, свежим весенним ветром, глядя на город, радостно приветствующий нас во время открытия церемонии. Такие моменты поражают меня, будто впервые мне приходит в голову, что жизнь, которую я привыкла считать рутиной, на самом деле, поразительна. Сегодня люди, собравшиеся на трибунах внизу, смотрели, как простолюдины, подобные им, летают на драконах. И при мысли об этом невольно начинаешь испытывать гордость за свою страну.
Даже если твоя страна не испытывает гордости за тебя.
При мысли об этом на меня накатила грусть, но сквозь седло я ощущала тепло тела Аэлы, и ее присутствие успокаивало. Я словно слышала ее мысли. «Держись. Успокойся. Только не сейчас». Сколько я себя помню, Аэла всегда помогала мне справиться с чувствами, с которыми я сама не могла совладать. Даже в самом начале, когда я была ребенком и меня часто мучили ночные кошмары об огне драконов. Но Аэла помогла мне избавиться от них. Драконье утешение за драконьи преступления. Что сказали бы люди из моей деревни? Что подумали бы мои родители, братья и сестры? Я никогда не могла ответить на эти вопросы, но рядом с Аэлой они становились неважными.
Сегодня
