только я не могла разрыдаться или начать плакать, хоть сердце и разрывалось пополам. Я должна принять свое положение. Нельзя выказывать слабость.
Это действительно происходило. Это действительно происходило. Я превращалась в убийцу. В монстра, как тот, которого я прикончила. Мертвые глаза поверженной противницы смотрели на меня, и я с трудом отыскала в глубинах души отвращение – не к безопасному теперь существу, а к себе самой. Я заставила себя ощутить сочувствие, выдавила злость и крупицу сожаления. Поняла, что если эмоции не выуживать, то сами они не появятся.
– Что ж, вероятно, она не была такой уж полезной союзницей, как мне казалось. – Эльвира пожала плечами, внимательно смерив взглядом сначала труп Хелки, а затем меня.
Больше она убийство приближенной никак не прокомментировала.
– Идем, – произнес Сорен. – Нужно найти место, чтобы разбить лагерь.
– Но мы это уже сделали, – возразила Эльвира.
– Я имел в виду – где-то подальше от мертвого тела. Если только ты не хочешь сражаться с местными падальщиками. – Мой хозяин вопросительно приподнял одну бровь.
Я встала, и он поднялся на ноги вслед за мной. Только тогда я вспомнила, что его руки по-прежнему обнимают меня. Я бросила на Сорена подозрительный взгляд, но он, похоже, и сам об этом забыл, потому что немедленно отстранился с редким для него сконфуженным выражением на лице.
– Спасибо, – тихо прошептала я. Вот только сама не понимала, за что именно благодарила: за то, что отпустил, или за объятия. Уверенности в последнем варианте почему-то не было.
Беседы прервались, пока мы переносили лагерь на другую поляну, и я молча следовала за гоблинами, оставляя позади тело поверженной противницы. Сорен периодически оглядывался на меня через плечо с обеспокоенным видом.
Страх шел рядом со мной, разделяя все мои эмоции, но воспринимал их по-своему. Он боялся меня, как любого хищника. Когда я тянулась погладить жеребца, он каждый раз шарахался в сторону.
– Я тебя не обижу, – прошептала я. – Пожалуйста, не бойся. Обещаю, что не причиню тебе вреда. – Может быть, наши узы донесут до него искренность моих слов.
Когда мы наконец разбили лагерь, я обессиленно рухнула на спальный мешок. Было холодно. Когда мы сражались с Хелкой, единственными желаниями были убить ее и защитить свои силы, а единственными эмоциями – ярость и жажда крови, поэтому мороза я не замечала. Теперь же, охваченная чувством вины, я тряслась, как осина. Стужа сломала что-то во мне, и я свернулась в клубок, подтянув колени к груди. Сорен посмотрел на меня с места, где он сидел, сжимая в руках куски кролика. Медный запах ударил в нос, и на меня накатила волна дурноты. Я отвернулась. Они монстры, и ты превращаешься в одного из них.
Раздался хруст заиндевелой травы, и Сорен присел рядом со мной на свой спальный мешок. Меня била крупная дрожь, заставляя жалеть об отсутствовавшем одеяле.
– Перестань бороться, – мягко произнес гоблин. – Не надо сопротивляться превращению.
