при любом раскладе лучше, чем… чем иные особы, за упоминание которых налагается штраф.
– Боюсь, среди наших пустошей вы скоро заскучаете, мисс Тревельян. Одна надежда на мистера Ханта. Ба! Да я забыл упомянуть, что он управляет железнодорожной компанией. Скоро нашу провинциальную тоску разрушит перестук колес. Ежели, конечно, местные фермеры окажутся сговорчивее ирландских оборванцев…
– От пожеланий ирландских арендаторов ни-че-го не зависит, – поморщился мистер Хант. – Дорога будет проложена именно там, где решит совет директоров. Кто бы на нее ни притязал, земля все равно принадлежит английскому лорду. Вся загвоздка в том, что лорды не проживают в своих ирландских имениях – я их за это не виню, в тех краях любой рациональный человек сойдет с ума, – так что искать их нужно в Лондоне. Как бы то ни было, совет директоров с ними договорится. За ценой мы не постоим.
– Такая щедрость, такая щедрость! – староста подрабатывал у приятеля глашатаем.
Графство Типперэри, подумал пастор. Оплот суеверий. Забитые, полунищие крестьяне мешают проложить железную дорогу. Кого-то они боятся больше, чем англичан, на чьей стороне ружья и дубинки, черные мантии и пудренные парики…
Нет, этого не происходит. Этого не может происходить.
– К слову, о щедрости, – вернул его к реальности голос Ханта, такой сухой, что, услышав его, хотелось самому прочистить горло. – Дирекция нашей компании охотно пожертвует на вашу церковь.
Тут развеялась даже набухавшая тревога. Мистер Линден опешил, словно бы снял шляпу, чтобы смахнуть пот со лба, а в нее уже швырнули два пенса. Хорошая церковь не нуждается в пожертвованиях. Пастор отвечает за ремонт алтарной части, прихожане – за неф. И уж тем более церкви Линден-эбби не пригодятся дары тех, кто не принадлежит к ее пастве. У этого Ханта акцент айрширский! Добавить сюда постный вид – и вот вам портрет пресвитерианина из шотландского Лоулэнда!
– Сами справимся, – отрезал пастор.
– Зря вы так, мистер Линден, – посетовал джентльмен. – Очень зря. Поддерживать памятники древности в исправном состоянии – занятие дорогостоящее. Камень крошится, кровля ветшает, колокольня кренится от ветра, а наутро праздные языки болтают, будто пролетавший мимо дьявол задел ее копытом. Каким веком датируется ваша церковь? Я слышал, что двенадцатым?
– Вы слышали правильно. Когда-то здесь находилось аббатство двенадцатого века. Но после закрытия монастырей при Генрихе Восьмом его продали частному лицу – моему пращуру, между прочим. Он превратил кельи в комнаты, клуатры – в галереи. Так возникла Линден-эбби, наша родовая усадьба. Что до монастырской церкви, то ее горгульи смутили пуритан, и войска Кромвеля ее взорвали. А жаль, она была куда милее, чем наше нынешнее строение.
– Впервые вижу священника, который не хвастался бы своей церковью, – подивился проницательный Хант. – Всяк кулик свое болото хвалит – разве не так, сэр? Ваше-то чем вам не угодило?
– С какой
