самую главную задачу в мире, подтягивал крышку вверх. Она наполовину скрылась в жидком небе. Я отдышался, отклонился назад и что есть силы толкнул «лодку». На этот раз она подлетела над ямой, затмила свет и исчезла за пределами преисподней.
А я рухнул наземь.
Что с девочкой, я не знал и боялся, что моя помощь опоздала.
Я откапывал покойницу и был уверен, что она жива.
Какую злую шутку сыграла со мной смерть.
Глава 4
Тогда уходит жизнь. И катафалк огромный
Медлительно плывёт в душе моей немой.
И мутная тоска, мой соглядатай тёмный,
Вонзает чёрный стяг в склонённый череп мой.
Шарль Бодлер
Пришла смерть… Дверь откроешь?
Девочка была мёртвой. С самого начала.
На коленях я подполз к ней, чтобы проверить дыхание. Вглядывался в её лицо, но по очертаниям, размазанным по ночи, определить что-либо было невозможно.
– Ты жива?
Молчание. И дождь. Проклятый вечный дождь. И боль в ладонях. Вместо них у меня огромные распухшие подушки с тысячами игл между гадальных линий. И ночь улыбается с высоты, из прямоугольника света над головой.
– Ты меня слышишь?
Мой вопрос повис в воздухе, отвердел, приняв жуткую, безобразную форму, и семенящими шагами, оглядываясь и приседая при любом шорохе, ко мне стал пробираться ужас. Девочка умерла? Я не успел? Не может быть. Я так старался. Я торопился. Изо всех сил…
Зря, наверное, никого не позвал. Одному человеку нельзя успеть в срок. Я испугался – и вот результат. Ребёнок поплатился за мою ошибку, за мою мнительность, за мою трусость.
Я смотрел на пятно лица и не мог заставить себя пошевелиться. Ужас и понимание своей бесполезности сковали тело, обвязали толстые цепи вокруг моих рук и ног и затянули стальную петлю на шее. Моя голова находилась напротив головы девочки. Я дышал, широко открыв рот. Изо рта капала слюна. Да и ладно: всё равно – дождь, влага.
Дожди вызывают висельники или утопленники, хозяева туч, пастухи небесных стад. Сербы для того, чтобы отогнать грозовые тучи, обращались к последнему висельнику или утопленнику, называя его по имени и призывая отвести стада облаков от полей и угодьев.
Спутник самоубийц оплакивал мою медлительность и насмехался надо мной. Капли насмешек колотили по спине.
А если девочка ещё жива?
Надо было поднять руку и прикоснуться к ней, чтобы понять, дышит девочка или нет. Для правой руки это была непосильная задача: она распухла и монотонно пульсировала.
К левой руке привязали огромный свинец. Нет, не привязали – приклеили. Оторвать руку от стенки гроба. Надо. Борясь с притяжением, я потянул ладонь к себе. Плёнка густого воздуха последовала за ней. Я тянул плёнку до тех пор, пока она не коснулась моего лица. Правая рука заныла сильнее
