пушистое одеяло, мурлычущие и тёплые, увлекая сонного обывателя в сказочное лукоморье, где учёный кот Васька с Бобиком златую цепь для хозяйства спёрли…
Спит хозяюшка. Добрый сон, что чарочка в грудях горит. И не у плиты она, а у свёкра на веселье гуляет. В пёстрой юбке, хороша что невеста. Отплясывает, каблук гнётся, грудь подпрыгивает. А супруг Коля не за бутыль рукой цапнул, а за бок её сдобный. Как в прежнее время. Хорошо…
Побежала счастливая слезинка на подушку. Тёплым озерцом разлилось чудное мгновенье радости. Белым гусем качается на волнах счастье домашнее. Разбросает крылья, обнимет молодуху. Принесёт ей детишек, на печь усадит, каждому пряник даст. В садике черешня сочно ягодой подмигивает: «Вызревай, Танюша, со мною». Хорошо.
Не заметишь, как заметёт, завьюжит. Лебединым пухом накроет дворик пустота стужи. Взмахнёт грациозным крылом птица-счастье. Подастся в жаркие страны. Где ещё купается в ласке нежность, прорастает в джунглях любовь. Вольными стадами бродит верность, с руки пьёт. Заклекочет сердце Тани, забьётся, вырываются глаза к небу. Где ты, женское счастье? Согревается оно в ладонях, проклёвываясь гадким утёнком. Прорастает гусиными крыльями. И в небо. Не удержишь. Ворочается сердце с боку на бок. Не спится ему. Рядом Коля похрапывает. Свой крепкий сон допивает.
Какой никакой, родной. Обняла, прижалась. Хороший был сон. Подымается печь жаром. Мышка серая поясницу прогревает. В мягких ковриках тени лапы прячут. Катится по полу лунный шар. Скрипят шорохи… Разбойник-пионер во сне руки разбрасывает. Снится ему славная потасовка. И он наподдаёт обидчику. Школе снятся каникулы.
Сельскому учителю в этот час ещё ничего не снилось. Он бодрствовал. Зрелый педагог Андрей Валентинович Рублёв-Бессеребреников, штудировал параграфы конспектов. Педагогический стаж его был без малого полгода. А возрасту – более чем за двадцать три.
В его скромные педагогические сны не стучался с посохом мудрости Григорий Саввович Сковорода. Ни Ян Амос Каменский с Сухомлинским на пару не подкатывали на тройке, предлагая: «Валентиныч, рванём в кабак, в страну познания!» Классики-педагоги даже в снах не позволяли себе этого. В тесных рамках приличия они висели по кабинетам, блистая иконописным ликом и перебрасываясь педагогическим постулатом друг с другом. И только Котляревский, сочиняя свою «Энеиду», от души хохотал над этим опусом. Но этого никто не видел. А на тройке с бубенцами подруливала сюда бесшабашность студенческая. И музы с гибкими талиями махали ручкой, выставляя ножку, кокетливо зазывая:
– Валентиныч, глянь-к…
Он стыдливо прятал глаза в конспект.
Пузатая настольная лампа напоминала пивную бутыль. Искрила янтарностью, пенилась иллюзиями. Всколыхнула она бедрами гетеры, и запрыгали в конспекте буквы. Загоняет он литеры обратно, а карандаш из пальцев гульнуть выбирается. Но сонливая рука выводит старательно: басня Крылова «Волк и Ягнёнок». Завтра показательный урок. Блеснуть ученым лакейством надо.
Административные
