на руках, но, как и все малыши, быстро уставала, поэтому так называемые тренировки мы делали короткие, но проводили часто в течение дня.
Ариша вообще меня поражала. Она родилась семимесячной и первый месяц провела под куполом, но за этот же месяц легко набрала вес до двух килограмм. Когда нас выписали домой, счастью моему не было предела. Я не любила больницы. Да и кто их любит? Наедине с ребенком как-то спокойнее.
В развитии она нисколько не отставала от других деток, которые родились в положенный срок. Все делала как по часам, согласно своему возрасту. Первые недели я до трясучки боялась, что она может умереть, но постепенно этот страх притупился. Нет, не ушел совсем, потому что, когда она родилась, я вдруг поняла, сколько смертельных опасностей поджидало ее буквально за каждым углом, но со своими страхами я научилась справляться самостоятельно. В конце концов, она не первый ребенок на земле. Просто нужно избегать ситуаций, которые могут обернуться неприятными или трагичными последствиями.
– Уфф! – произнесла Аришка, будто устала, прильнув головой к пеленке.
– Что, ласточка? Потрудились, пора бы и честь знать, – перевернула я ее на спину и накрыла одеяльцем.
Не снимая халата, быстро юркнула под холодное одеяло. Горел только бра, но на ночь я выключать его не стала. Пока еще спали со светом, но скорее из-за меня, чем из-за Аришки. Когда вскакиваешь посреди ночи, в темноте ориентироваться не слишком удобно.
– Ложкой снег мешая, ночь идет большая…
Глава 4. Павел
Я мыл посуду. Нет, не ополаскивал, чтобы поставить ее в посудомоечную машинку, а именно мыл. Где-то слышал, что это успокаивает нервы, но что-то мои личные нервы приходить в порядок не собирались. Злился. Прекрасно понимал, что у Марины какие-то проблемы, раз она даже не заикнулась о том, чтобы я отвез ее к ней домой. Не каждая согласится пойти с незнакомым мужиком к нему, а уж с ребенком и подавно, но эта птичка согласилась, из чего я смело могу сделать вывод, что идти ей больше было некуда.
И вот что сложного рассказать? Не понимал. Я ведь предлагал ей помощь. Бескорыстно, между прочим. Переночевать предложил, с мелкой посидел, об ужине позаботился. Разве не достоин я хотя бы капли доверия?
Вздохнув, я убрал чистую посуду в шкаф. Хотел уже уйти наверх, чтобы наконец посидеть над предварительным договором, но замер прямо на лестнице.
Марина пела. Пела колыбельную для своей дочки, а мне казалось, что я слышу Юлькин голос. Сил не осталось. Сев прямо на ступеньки, я тяжело привалился спиной к перилам и прикрыл веки. Если не знать, что там, за дверью, совсем чужие мне люди, можно на секунду представить, будто не было этих двух лет одиночества. Словно там лежит моя жена, укладывающая спать мою дочку.
В сердце полыхнуло болью. Говорят, что мужчины не плачут. Врут. Еще как плачут, когда от них отрывают часть их души. Когда понимают, что невозможно повернуть время вспять. Когда хоронят себя там же, на кладбище, а вместо человека остается только живой труп. Когда не понимаешь, как
