вставила в рану другой нож – обычный, лапаньский, с полустертой родовой меткой, быстро обыскала убитого, сорвала с его шеи ярлык.
Не прошло и пяти минут, как Арма уже ползла в сторону развалин. Ползла с темной стороны, там, где глухая стена возвышалась на десяток локтей. Остановилась в десяти шагах от древней стены, присмотрелась к ее оголовку и начала медленно, неслышно раскутывать рога самострела. Цель маячила высоко, а ткань забирала у оружия часть силы. К тому времени, как над ночной Асаной должен был раздаться очередной удар соглядатая в медь, самострел был готов к выстрелу. Его щелчок раздался одновременно с грохотом, и еще не рассеялся медный гул, как тело лапаньского стражника рухнуло со стены. Добивать стражника не пришлось. Но и у стены стрелу заменил обычный лапаньский нож.
Арма обыскала тело, огляделась, как будто могла что-то видеть в кромешной темноте, и медленно поползла прочь от развалин. Уже через десять минут она стояла у загона, где смотритель принял у нее несколько серебряных монет и вернул взнузданную лошадь.
– Хлеб, вода, вино, сушеные фрукты, соль, вяленая рыба, соленое мясо, – проговорил он негромко. – Копыта подвязаны войлоком. Хотя, если лапани не будит звон медной тарелки, что им от стука копыт? Куда теперь, красавица?
– К дому, – ответила она неопределенно.
– Ночью? – покачал головой лапани. – А не боишься ночных песков? Волки голодны в эту пору.
– Я сама как волчица, – улыбнулась Арма и взлетела в седло. Потом наклонилась и прошептала негромко старику: – Не мучь себя. По делам я была в Асане, по делам. Завершила, пора и домой.
– Кровью от тебя пахнет, красавица, – вдруг буркнул лапани.
– Кровью? – задумалась Арма, потрогала нож на поясе, но вытаскивать его не стала, выговорила медленно: – То кровь мерзавцев, старик. Не стоит их жалеть.
– До Гимы три сотни лиг, – усомнился лапани. – Успеешь уйти?
– У меня хорошая лошадь, – засмеялась Арма.
Она рассекла веревочную преграду на четверть лиги севернее главного дозора и мытарской. Пару лиг придерживала лошадь, прислушиваясь к звукам Асаны. Потом спешилась, сняла с копыт войлоковки, снова запрыгнула в седло, пустила лошадь рысью. Знакомая даже в темноте тропа понемногу забирала в предгорья. Триста лиг до Гимы. Многовато против быстрых лапаньских верблюдов. Да и лошади у степняков тоже имелись. Хорошие лошади. К тому же кто сказал, что гимские старцы покроют убийцу?
Утром, когда тропа выбралась на каменистое плоскогорье, Арма повернула к северу.
Глава 2
Побег
В подземелье Асаны всегда было темно, но когда садилось солнце, над колодцем центрального провала, днем через который все-таки падал тусклый свет, раздавался клич старшего дозорного, который разносился далеко по подземным коридорам:
– День
